Весь подъезд в этот раз мы зачищать не будем. Они все равно отвлекутся на трупы, а мы выйдем через окно. Вот и все. Остаётся только квартиру проверить.
Зомби нашелся, причем, всего один. И он был не опасен для нас. Это был совсем молодой мужик, когда-то с пышной бородой, но сейчас она отходила клочьями. Похоже, что он заранее понял, что именно его ждёт, поэтому привязался бельевой веревкой к радиатору отопления. Увидев меня, зомби дернулся, но не смог встать. Веревка держала крепко.
Я прицелился ему в голову и нажал на спуск. На стекло за его спиной брызнуло, тело обмякло. Вот так вот, пусть лежит. Думаю, он мне благодарен был бы за это.
В остальных комнатах никого не нашлось. Мы затащили солдата в спальню, потому что в гостиной уж слишком сильно воняло зомбятиной. Я закрыл за нами дверь, прошел на балкон и открыл окно. Не чтобы проветрить, а чтобы выглянуть наружу.
Ага, проспект, параллельный тому, которым мы шли. Сюда-то мы выбраться и хотели. Ладно.
А теперь солдат.
Он так и лежал без сознания. Павел уже стал избавлять его от снаряжения. Стащил разгрузочный жилет, вытащил нож из ножен на поясе. Кстати, он тоже был не штатным, а какой-то гражданской поделкой.
Куртка на нем хорошая, да и бронежилет однозначно лучше моего. Поменять бы. Но это потом, если раздевать сейчас станем, то точно вопросы возникнут. Сопротивляться начнет. А пока лучше допросим.
Я вытащил моток бельевой веревки и перевязал его ноги. Потом смотал руки за спиной. Ну, так лучше. Теперь объект готов к работе.
Сняв с пояса флягу, я побрызгал немного в лицо солдата. Он открыл глаза, с трудом сфокусировал на меня взгляд. Тяжело выдохнул, но ничего не сказал.
— Ну здорово, — сказал я.
— Здорово, — в тон мне ответил он. — Ну и какого хрена вам от меня нужно?
— Поговорить хотим, — ответил я.
— А нормально, типа, не говорится. Пацанов ради этого положить надо было?
— А вы, типа, первыми стрелять не стали бы?
— А какой нам резон? — спросил он. — Мы ушли, после всего, что случилось. Ночью дёрнули с базы, пока никто не видел. Думали к кому-нибудь прибиться.
— Вы бы хоть форму сняли сперва, — заметил Павел. — У местных уже рефлекс — видят кого-то в форме, стреляют.
— Да, натворили мы делов, — он снова тяжело вздохнул. — Кто ж знал, что так получится?
— А должны были родину защищать, — снова вступил в разговор бывший учитель.
— Да мы и защищали, — зло проговорил солдат. — Если бы не мы, зараза бы точно наружу прорвалась. И что тогда? Да всей России конец бы пришел.
Я понимал, что он прав. Как бы я сам поступил бы в такой ситуации? Да черт его знает. Да и приказ, он сперва выполняется, а потом обсуждается.
Будто у меня такого не было. Будто мы не карали, деревни не жгли. Было дело. Да только вот мы это в чужой земле делали, да и чаще всего просто наблюдали за тем, как это местные делают. Прикрывали. Вот только соучастие в преступлении все равно делает тебя преступником.
— Как тебя зовут-то, парень?
— Айдар, — ответил он. — Позывной — Татарин.
Кто бы сомневался. Когда срочку служил, у нас было в роте сразу трое парней с прозвищем «Татарин». И, самое смешное, откликался именно тот, кого ты зовешь, даже если все находились в одной комнате. Суперспособность какая-то.
— Ладно, — сказал я. — Расскажешь, что там случилось — отпустим. Даже ствол вернем.
— Но... — сказал Павел.
— Отпустим, — надавил я. — У вас полковника убили. Я в курсе. Да уже весь город в курсе. Ну и что, какие настроения?
— Да хреновые настроения, — попытался пожать плечами солдат. — Старший теперь Чуркин. Вот только его не так уважают, как батю. Так что старших сейчас, почитай, уже трое. Семак, сержант наш. Он под себя несколько верных людей собрал. Под него пойдут, если что. И Гайнутдинов, земляк мой. Этот вообще прапор, прижимистый мужик очень. Он, если что, сможет навести порядок, ну и голодать под ним не будут.
— То есть из офицеров никого больше? — озадаченно спросил я.
— Из офицеров все за Чуркина стоят, потому что понимают, чем это все закончиться может. Да и немного их осталось. Из солдат — дело другое. Сам же понимаешь, какие у них авторитеты.
Ну да. Семак, очевидно, просто нормальный пацан. Крепкий рукопахарь там или стрелок хороший, ну и дрочил их раньше наверное хорошо, учил всему, что знает. А второй, татарин, если прапор... Да подворовывал наверняка, а с солдатиками делился. У армии-то воровать — милое дело, особенно если кто-то наверху на откатах сидит.
Присказки даже ходили про прапорское многоборье. Пить, воровать и попадаться. После того, как мы хорошенько повоевали в двадцатых, этого, конечно, меньше стало, но тем не менее.
— И чем это кончится? — спросил я. — Вот, изнутри скажи.
— Кровью это кончится, — ответил Татарин. — Сам понимаешь, есть, что делить. Хоть бы и базу ту же, сколько трудов на нее угроблено было. Три группы там не уживутся, так что, если начнется резня, то придется убегать. Вот мы и решили не дожидаться, и свалили.
— Мудрое решение, — кивнул я.
— Ага, — кивнул он. — Было бы, если бы на вас не наткнулись.
Я задумался. Значит, среди армейцев оказалось три центра силы, к которым стягиваются остальные. И в результате они разделятся на три группы. Победители, останутся на базе, а остальные свалят. Вот только куда? Новое место попытаются основать?
Что-то я не верю. Скорее всего, просто попробуют подмять под себя уже существующую общину. Тридцать уверенных в себе пацанов с автоматами, умеющих и готовых воевать — это уже сама по себе сила. А если они ещё и БТР с базы уволокут, скажем?
Рад никто не будет, это точно.
Впрочем, есть ещё один вариант. Если между собой сцепятся две группы а третья останется выжидать. Чуркин с Семаком, Семак с Гайнутдиновым, это не важно. А потом попробуют добить обескровленных выживших.
Хрен его знает. Может, что и