Меня втолкнули в салон, дверь захлопнулась, и машина рванула с пробуксовкой прочь от места аварии, оставив позади перевернутый мир и мою старую жизнь. Салон микроавтобуса пах бензином, дешевым табаком и чем-то еще — резким, животным, как запах загнанного зверя.
Я свалился на холодный металлический пол, не в силах пошевелиться. Двое людей в камуфляже, те самые, что вытащили меня, устроились на складных сиденьях, взирая на меня молча и неподвижно, словно статуи. Их автоматы теперь лежали на коленях, дула смотрели на меня. Третий вел машину, лихо швыряя ее по разбитой лесной дороге.
Мой разум, затуманенный адской смесью последствий чертового «лекарства», пытался нащупать хоть какую-то точку отсчёта. Эти люди убили охранников. Холодно, профессионально, без раздумий. Они не похожи на людей Артёма Сергеевича — они уж точно не стали бы называть меня «клиентом». Либо Артём Сергеевич не тот, за кого себя выдавал.
— Кто вы? — хрипло выдавил я, и собственный голос показался мне чужим.
Тот, что сидел ближе, медленно повернул ко мне голову. Из-под балаклавы виднелись лишь глаза — светлые, ледяные, без единой эмоции.
— Заткнись, дед, — беззлобно бросил один из киллеров. — Тогда доедешь до места живым и здоровым.
В его голосе не было ни угрозы, ни успокоения — просто констатация факта. Я был вещью. Ценным грузом, который нужно было доставить из точки А в точку Б. И точка Б, судя по всему, была куда страшнее тюремной камеры, из которой меня только что так эффектно «спасли».
Машина резко затормозила, и меня швырнуло вперед. Водитель что-то неразборчиво бросил своим людям. Один из них, не говоря ни слова, наклонился ко мне, в его руке блеснул металлический шприц.
— Стой — прохрипел я, завидев эту гадскую штуковину. — Что это? — Я попытался отползти, но мое тело до сих пор не совсем отошло от той, первой инъекции.
— Успокоительное. Для твоего же блага. Дорога дальняя.
Укол был быстрым и точным, в шею. Холодок тут же пополз по венам, выжигая остатки паники и ярости. Мир поплыл, края зрения залепило «серой ватой». Я почувствовал, как меня переворачивают и заталкивают во что-то тёплое и мягкое, похожее на спальник.
Последнее, что я услышал перед тем, как сознание окончательно отключилось, был обрывок фразы, брошенной тем же ледяным голосом:
— … да, забрали. Груз в порядке. Будем на месте в…
Сознание уплыло, не в силах больше удерживать ни одной, даже самой маленькой мысли. Я провалился в черный бездонный колодец, где не было ни страха, ни боли, только полное, абсолютное ничто. Сколько я пробыл в таком состоянии — не знаю. Минуты? Часы? Дни? Полное неведение…
Возвращение было мучительным и постепенным. Сперва я ощутил вибрацию, сквозь которую пробивался ровный гул двигателя авто. Потом вернулось чувство тела — ломота в костях, ноющая боль в боку, тупая тяжесть во всех мышцах. Я все еще лежал на чем-то мягком, в тесном и душном пространстве. Откуда-то доносились приглушенные голоса.
Я попытался пошевелить рукой, но понял, что связан. Руки, как и ноги были стянуты пластиковыми хомутами. До меня доносились обрывки разговора:
— … пересаживаемся на «буханку» в заданной точке. Эту — затопим в озере, — произнёс уже знакомый мне голос, тот самый, ледяной.
— Жалко машину… — пробурчал второй, показавшийся мне более молодым. — Хорошая ведь тачка! Зачем топить? Может припрячем где, а? Глядишь, еще для чего сгодится…
— Заткнись, придурок! Сказано утопить — значит утопим! Как клиент?
— В отключке. Я ему такую дозу вкатил…
— Ну, ты и дебил! — опять недовольно процедил «старший киллер». — Тебе для чего инструкции давали? Чтобы ими подтереться? Дед старый, от передоза скопытиться может. А за это неустойку со всех нас слупят… Иди проверь, как он там.
Я заставил себя дышать ровно и глубоко, изображая беспамятство. Сердце колотилось где-то «в горле», но вколотый похитителями «препарат» все еще держал его в тисках, не давая «легкой» панике перерасти во что-то большее. Значит, меня похитили. Но кто? И зачем? Кому понадобился больной немощный старикан, которого везли в больницу?
Я почувствовал рядом чужое присутствие и расслабился, как мог, изображая натуральный «овощ». Киллер рассматривал меня недолго, и через несколько секунд вернулся на место.
— Нормально — живой твой старикан.
— Он такой же мой, как и твой! — отрезал «старший». — А бабосиков за него уплачено нормально! Так что думай в следующий раз башкой, а не жопой!
Микроавтобус сбавил ход где-то через час. Он рычаще затормозил и заглох. Скрипнули двери. Послышались шаги, вроде как по гравию, потом голоса. Я рефлекторно зажмурился, когда свет ударил в щель — это открыли заднюю дверь.
Меня вытащили за ремни того самого спальника, в который меня и упаковали. Затем грубо переложили на скрипящий брезент. Холодный ночной воздух обжег легкие, пахло хвоей, болотом и дизельным выхлопом. Сквозь прищуренные веки я увидел обрывок темного неба с редкими звездами и черные силуэты деревьев.
— Тащим его в «буханку», быстрее! — скомандовал всё тот «ледяной» голос.
Двое человек — молодой и водитель, подхватили брезент и понесли мою тушку к другому автомобилю, в который меня и швырнули на жесткий пол в салоне, да еще и ногами вперед. Дверь захлопнулась, забрав последний кусочек внешнего мира. Заверещал стартер, двигатель зарычал, и УАЗик рванул с места, подбрасывая меня на колдобинах.
Лежать было невыносимо больно — мне в бок уткнулся какой-то острый угол. Я осторожно, сантиметр за сантиметром, попытался перевернуться на бок, чтобы уменьшить боль. Кое как, но мне это удалось. Мои «попутчики» и водитель на этот раз ехали молча. Так что я даже умудрился провалиться в некую дрёму — моему ветхому организму нужен был хоть какой-то отдых.
Я очнулся от резкого толчка. Машина остановилась. Снаружи доносился шум — не природный, а промышленный. Глухой, мощный гул, металлический лязг, приглушенные гудки. Мы были где-то на заводе или на стройплощадке.
Двери распахнулись. Меня сначала вытащили из спальника, а затем и из машины. После чего поставили на колени на холодный, маслянистый бетон. Я едва удержался, чтобы не рухнуть лицом вниз. Мы находились внутри огромного ангара или цеха. Высоко под потолком тускло горели несколько ламп, отбрасывая длинные уродливые тени. В воздухе висела едкая взвесь металлической пыли, машинного масла и еще чего-то едкого, химического.
Передо мной, на груде ящиков, сидел человек. Он был в темном дорогом костюме, и его начищенные до зеркального блеска туфли резко контрастировали с грязным полом. Да и вообще он