Я молча наблюдал, как старуха — нет, ведунья — разбирала принесенные травы, раскладывая их пучками на грубом деревянном столе. Ее движения были точными, выверенными, будто она не просто сортировала растения, а расставляла древние, могущественные символы. Воздух наполнился горьковато-сладким ароматом полыни, мяты и чего-то совсем незнакомого.
Грималкин, довольный произведенным эффектом, сладко потянулся, вонзив когти в крепкую древесину лавки.
— Так что же это за место? — наконец выдавил я, обращаясь больше к коту, чем к хозяйке. С ней я пока не решался заговорить напрямую. — И как я здесь оказался?
— Мост, — просто сказала ведунья, не оборачиваясь. — Место, где ткань вашего… немагического мира… истончилась и переплелась с другими. Таких точек мало, но они есть. Обычные люди проходят сквозь них, ничего не замечая. А такие, как ты… или твой хвостатый приятель… притягиваетесь к ним.
— Она говорит о резонансе душ, мессир, — важно добавил Грималкин, явно щеголяя тайными знаниями.
Говорящие коты из семейства Грималкиных — большая редкость. А ценность этих «дивных существ» заключается не только в их необыкновенных способностях, но и в знаниях, которых не найдёшь ни в одной библиотеке. Широко известный по сказкам Кот Ученый — тоже происходил из этой известной всему магическому миру семейки.
— Ваша душа, мессир, — продолжил говорящий кот, — искалеченная и лишённая привычных сил и могущества, по-настоящему страдала. А я просто услышал этот зов и последовал за ним. Было нелегко, — он брезгливо обтряхнул передние лапы, — пришлось идти через весьма неприятные владения…
Я попытался сесть, и на этот раз тело послушалось меня лучше. Слабость постепенно меня отпускала. Ведунья обернулась, держа в руках глиняную кружку, из которой валил густой пар. Она подошла ко мне и протянула это варево.
— Пей. Это укрепит твое тело и прояснит дух… Но она не сможет вернуть тебе утерянные силы.
Настой был горьким, но за горечью чувствовалась странная сладость и невероятная сила. С каждым глотком по телу разливалось живительное тепло, а туман в голове рассеивался, обнажая острые, как никогда, ощущения. Я вдруг явственно почувствовал, как по полу слабо тянет холодом от одной стены, а от другой, где печка, веет сухим теплом, как будто я стоял на полу босиком. Услышал тихий, едва уловимый шепот за окном — то ли ветер в листьях, то ли голоса самих деревьев.
Я посмотрел на свои руки — старые, покрытые коричневыми старческими пятнами и вздувшимися неопрятными венами. Но внутри меня разгоралась какая-то «энергия». Не магия прежнего мира, а что-то иное, глубинное и тихое. Прежний мир рухнул. Но теперь, глядя в спокойные глаза ведуньи и на самодовольную морду кота, я понимал, что это не конец — это было начало нового пути.
— Силы того мира, что ты знал, здесь действительно нет, — сказала ведунья, словно читая мои мысли. Она вернулась к столу и принялась толочь что-то в каменной ступе. — Здесь нет того яростного потока магии, что питал мир из которого ты пришёл. Но здесь есть другой — тихий, как жар углей под пеплом. Его не метают, как молнии. Его «слушают»…
— И чем же я теперь должен «слушать»? — голос мой звучал хрипло и скептически.
— Да ты уже всё это чувствуешь? Холод и жар от стен — дыхание дома. Шепот сада за окном. Ты думаешь, это просто ощущения? Это шепот. Ты был могущественным магом… почти богом… Асуром… Ты привык повелевать стихиями. Как же, потрясатель тверди… Но здесь им нельзя приказывать. Здесь их нужно услышать… и понять. А вместе с понимаем ты сумеешь проникнуть в саму суть… суть вещей… суть материи… суть самого мира!
Грималкин, свернувшись калачиком, мурлыкал, и его урчание казалось теперь частью этой странной симфонии дома.
— А что вообще со мной случилось? — Я потянул одеяло к подбородку — меня неожиданно пробил озноб. — Почему я опять стал старой и больной развалиной? Почему вернулся обратно, потеряв всю былую силу?
Ведунья повернулась ко мне, и в ее взгляде не было ни жалости, ни снисхождения. Была лишь спокойная, неумолимая ясность.
— Ты тот, чья душа, даже искалеченная и ослепленная, все еще способна услышать… И тот, кому мой многоуважаемый гость, — она кивнула на кота, — оказывает такое уважение. — Разве это не говорит о какой-то твоей ценности? Даже сейчас?
Я замолчал. Она была права. Грималкины не станут просто так тащиться через миры за первым встречным. Даже за своим бывшим хозяином. Значит, во мне было что-то, чего я сам в себе пока не видел и не чувствовал.
— Что же мне теперь делать? — спросил я уже тише, и в этом вопросе было не отчаяние, а робкая, едва зародившаяся надежда.
— Выздоравливать, — просто ответила ведунья. — Учиться чувствовать мир вокруг не как грубую материю, а как живую ткань. А там… посмотрим…. — Она снова улыбнулась своей мудрой, чуть насмешливой улыбкой. — А пока — отдыхай. И слушай. Это самое сложное! Это — самая первая ступень.
Я откинулся на подушки, закрыл глаза и попытался сделать то, что сказано. Не думать. Не анализировать. Не тосковать по утраченному. Просто слушать. Слушать ровное мурлыканье кота. Скрип половиц под легкими шагами ведуньи. Далекий шепот листьев за окном. Гудение старого дома, похожее на песню.
И понемногу хаос в душе начал утихать, уступая место странному, новому чувству — не силы, а принадлежности. Я был здесь не случайным путником, заблудившимся на самом краю мира. Я был… гостем. Возможно, даже учеником.
И это было куда страшнее и интереснее, чем любая магия, которую я знал прежде. Я лежал с закрытыми глазами, погруженный в эту новую, непривычную тишину, которая на самом деле была наполнена звуками. Это было похоже на настройку слуха. Я отфильтровывал привычный шум — собственное дыхание, биение сердца — и постарался услышать то, что скрывалось под ним. И мир начал отвечать.
Скрип половиц был не просто скрипом сухого дерева. Он был похож на усталый вздох старого существа, которое несет на себе тяжесть многих лет. Шепот за окном действительно складывался в слова, не человеческие, а скорее, ощущение слов — «спать», «ветер», «дождь». Мурлыканье Грималкина вибрировало не только в воздухе, но и, казалось, резонировало с чем-то глубоко внутри меня, убаюкивая панический страх и настраивая