Все выдержано в цветах люблинской роскоши — зеленое с золотым.
Прошел в гостиную, скинул пиджак на спинку дивана, огляделся.
Аура тщательно очищена, вот этими амулетами, что вмурованы в стены. Не скрываясь, по дверным косякам и краям окон тянутся тонкие нити машинописи, налитые энергией. Под полом сияет энергетическое ядро, питающее светильники и иллюзию пламени в камине. Окон нет, в углу спиральная металлическая лестница, ведущая на второй этаж.
За стеной пара людей, ауры едва просматриваются через стены. Да, стены тут тоже экранирующие, строители дома не хотели, чтобы их домашняя жизнь стала достоянием ушлого искусника.
— Кто ж на Аркаиме не знает Мирослава Трегарта! — Охранник последовал за мной, встал в проходе.
— Надо же, я там известен?
— Конечно. Человек, закончивший полковника Дукаса, сенатора недоделанного! Он уже многим поперек глотки стоял. Здорово, что вы его прикончили, Ваше Сиятельство.
— Отрадно слышать.
— А уж фильм про ваш поединок на Маяке у нас в учебке крутить начали. От души вы расписных уважили!
— Да это не я сильный, они слабые были.
— Ну, не знаю. — Покачал головой охранник. — Ваш-Сиятельство, Мирослав, это… — Охранник задумался, посмотрел вдоль лестницы. — Не надо с госпожой шутить, не любит она того. Она, хоть и мелкая, но серьезная девчонка, знает, что хочет и как этого добиться.
«А кто это твоя госпожа-то?»
— Даже так?
— Ну да. Вообще, я бы дернул отсюда побыстрее. — С внезапной искренностью сказал охранник. — Лех Завадский у них местная знаменитость был. Типа борец и певец за родимую родину, от края до края Дороги. Многие из молодежи обижены, рвутся поквитаться.
— Поквитался один такой недавно. Так что пусть их.
— Пусть-то пусть, да уж больно их много. В открытом бою не справятся, так гадость придумают. Дворяне местные на выдумки подлые горазды. Третьего дня пришлось из покоев госпожи поклонника выкидывать, который с подавляющим амулетом хотел в гости зайти. Ну, знаешь, которые на женщин настроены. Ладно, проходи, госпожа уж заждалась!
— А кто она хоть? — Вырвалось у меня.
— София Духова, первая наследница рода Духовых! Что ж, не сказали вам, к кому идете?
— И не представлял даже.
— Храбрый вы, Ваше Сиятельство.
— Не без этого. — Я начал подниматься по лестнице.
София встретила меня в просторной комнате на втором этаже.
Девушка была одета так же, как и в нашу первую встречу. Облегающее черное платье, подчеркивающее совершенную фигуру, волосы собраны в обманчиво-простой хвост на затылке и свободно рассыпаются кудряшками на спине. Сидит в плетеном кресле за столиком, на столике чайный набор.
— Мирослав Трегарт, Ваше Сиятельство! — Она поднялась с места, сделала шаг ко мне.
— София Духова, Ваше… Э…
— Без чинов. — Губы девушки тронула улыбка, а глаза сохраняли ровную, спокойную внимательность. — Присаживайтесь, Мирослав!
— Может, на ты? — Нагло предложил я, садясь в предложенное кресло перед низким кофейным столиком. Я сюда зачем пришёл-то, трахаться, или чай пить? И будет ли чай? И где трахаться будем? Кресла жесткие, столик низкий.
— Давай на ты. — Легко согласилась София. — Давай я за тобой поухаживаю!
Она простым движением взяла со столика чайник, и наполнила до половины обе пиалки.
Короткое сканирование показало, что это обычный чай, без разных вредных добавок. Чайничек старательно вычищает от лишней энергетики любое вещество, помещенное в него.
— Пахнет классно!
— Это летний сбор с гор Рутеники. Не Светлолесье, конечно, но травы Светлолесья опасны, как я слышала! Это так?
— Не могу сказать. — Я осторожно сделал глоток. — Я не провёл там много времени.
— А как там?
«Вот с этой болтай вообще мало!» Предупредил Миро.
— Спокойно. — Пожал я плечами. — Тишина и покой. Дороги и деревья, сохранившиеся с древних времен. Есть деревни местных жителей, в одной из них побывали. Есть развалины древнего храма…
— А кому посвящен храм?
— Древнему богу Гору.
— Немногие люди могут похвалиться тем, что побывали там, и вернулись живыми. — Заметила София.
— А чем тут хвалиться? Побывали, вернулись. Развалин в мирах Дороги много, Софи, выбирай любые.
— Одно дело город, жители которого сами обратили в прах свою цивилизацию, и другое дело — усыпальница древнего, могучего бога, который сам создавал цивилизации.
— Это да. А на Люблине нет развалин?
— Разве что те, что остались после крестьянской войны. — По лицу Софии пробежала тень. — А так мы не очень интересный мир. Развивались не спеша, так же не спеша присоединились к Светлому Царству.
— Ну, если в мире есть такие девушки, как ты, то он не такой и не интересный. — Сказал я.
А София улыбнулась мне так, что я сразу осознал, какими корявыми были мои слова.
«Умненькая не по годам». Проворчал Миро.
— Бывают и красивее, и интереснее. — Легко сказала София, обращая в ничто мой комплимент. Смешинки плясали в её глазах. — Говорят, что самые красивые девушки в России. У тебя там кто-то остался?
— Нет. — Нахмурился я. — А как ты поняла, что я из России?
— Почти каждый землянин из России пытается перепеть Высоцкого. — Легко улыбнулась София. — Могу сказать, что у тебя это получилось лучше всех.
Я едва не поперхнулся чаем.
— Ты… Знаешь?
— Конечно. Моя прабабушка была из городка, называемого Москва. Она любила песни под гитару, у костра. Переводила их на интерлингво, иногда пела на родном языке. Я ходила с ней в походы, в заброшенные леса, когда была совсем маленькой.
— Ого. — Только и мог сказать я.
— Да. — София посмотрела на меня внимательно, и вдруг рассмеялась.
— Ты чего? — Обиженно спросил я.
— Видел бы ты своё лицо! Мирослав!
«Видели бы вы себя со стороны». Хмыкнул Миро.
«Миро, что делать?»
«Не сказать лишнего».
— Ты классный! — София оказалась рядом, погладила меня по руке, и снова отстранилась. — А ты расскажешь, как ты получил Индика? Это было сложно?
— Ну…
Девушка умела говорить, и ещё больше умела слушать. Через полчаса мы уже болтали, как старые приятели. Обсудили творчество земных певцов, потом плавно перешли на местных. Обсудили и Искусство, которое на Люблине не так развито, как в других местах.
Говорили обо всем и ни о чем.
И я, совершенно неожиданно для себя, увлекся этим разговором. Наверное, потому что София не имела никакой задней мысли. Она общалась легко и свободно, слушала меня, рассказывала сама, не выбирая слова.
В какой-то миг мы переместились на третий этаж, открыли большое окно, выходящее на тихую улицу. Разговор продолжался, София наливала мне чай, и слушала, доброжелательно, мило улыбаясь. И мне хотелось говорить и говорить, лишь бы улыбка не покидала её лица.
«Не под контролем ты». Буркнул Миро. «Просто мозги отключились».
На улице сгустились сумерки, зажглись фонари.