— Отдыхать не работать, — хмыкает она. — Привет тебе от крестной.
— Спасибо. Как у нее дела?
— Нормально. Ноги болят только. А ты кого лечишь? — смотрит мама на Дамира.
— Людей, — аккуратно отзывается он. — Я хирург.
— Ой, посмотри-ка у меня вот тут на руке что-то выскочило.
— Мам, Дамир не кожник. — вздыхаю смущенно.
— У тебя забыла спросить, — ворчит она, задирая рукав и показывая Дамиру локоть. — Доктор — он и в Африке доктор. Вот, смотри.
Наблюдаю, как Дамир безропотно берет ее за руку и обводит пальцем подкожный бугорок.
— Не болит? — уточняет, глядя на маму.
— Неа, — весело отзывается она.
— Это похоже на липому, — ставит ей “диагноз” Дамир. — Если не будет увеличиваться в размерах, то можно так оставить. Если увеличиваться будет, то лучше ко врачу, чтобы вырезать и забыть.
— Все бы вам, хирургам, вырезать сразу. — ворчит мама довольно, натягивая рукав обратно.
— Есть такое, — усмехается Дамир и невозмутимо продолжает есть.
— Вот и в больнице мне доктор сказал, что липома, — оборачивается она ко мне. — Юля, чайник поставь.
Встаю и зажигаю огонь под чайником. Вот мама! Устроила Дамиру проверку, а я красней теперь. С другой стороны — спасибо, хоть так. Обычно ей сложно угодить. Она у меня суровая, закаленная бытом и невзгодами женщина, и когда она обещала Руслану огреть его сумкой, то вообще не шутила.
— А ты где учился? — слышу за спиной. — У себя? Откуда русский так хорошо знаешь?
— Я в Москве с детства живу, — отзывается Дамир.
— А, — словно теряя интерес, отмахивается мама, — так какой же ты нерусский?
— Так я русский, — усмехается Дамир, — Дагестан — это же Россия.
— Да? — удивленно хмыкает она.
— Ага, — в голосе Дамира слышится веселье. — Уже лет двести.
— Ну, ладно, уговорили, — вздыхает мама. — Рома, доедай суп давай.
Ромка морщится и качает головой. Отодвигает тарелку. Наелся.
— Не лезет? — усмехается мама. — А торт влезет, да?
— Не хочет — пусть не ест, — Дамир забирает у Ромы тарелку с остатками супа и, не вставая, переставляет ее на разделочный стол, а у меня даже челюсть отвисает. Нет, я, конечно, тоже бы именно так и сделала, но не ожидала от Дамира того, что он пойдет наперекор моей маме. Я бы с его мамой побоялась спорить.
— Желудок испортит, — бухтит мама.
— Не испортит. — мягко отрезает Дамир и гладит Рому по голове. — А вот если будет переедать, то испортит.
И мама открывает рот, чтобы возразить, но ничего не говорит и встает.
— Торт надо порезать, — смотрит на меня и лезет в холодильник, а я облегченно выдыхаю, потому что подумала, что она обиделась и сейчас демонстративно уйдет из-за стола.
— Борщ очень вкусный, Юля, — Дамир встает и убирает свою тарелку в раковину. — Спасибо.
— Может, добавки? — предлагаю.
— Нет, я тоже поберегу место для торта, — улыбается Дамир и включает воду.
— Да садись ты, чего вскочил? — смущается мама. — Что мы, посуду не помоем?
— Мне не трудно, — отзывается он, но она буквально отбирает у него губку и заставляет сесть обратно.
— Две бабы в доме, а он собрался посуду мыть. — ворчит мама сердито и ставит торт в центр стола.
— Женщины, — мягко поправляет ее Дамир.
— Женщины, — бубнит она себе под нос тихонько и накладывает торт. — Женщины — это когда в мехах и золоте. А когда в переднике — бабы.
— Понял. Исправим. Меха какого размера нужны? — Дамир обаятельно улыбается и, кажется, окончательно сбивает ее с толку, потому что мама просто садится и молчит, глядя на него.
— Давайте пить чай, — пытаюсь вывести разговор в нейтральное русло, потому что боюсь, что кто-то из них вот-вот психанет.
Ставлю на стол чашки, достаю блюдца.
— Ты какой-то неправильный. Другой бы просто украл. — усмехается мама, переварив, видимо.
Смущенно краснею, понимая, что речь обо мне. Оборачиваюсь и зыркаю на нее сердито из-за спины Дамира.
— А можно? — парирует он.
— Да забирай, — с царской щедростью разрешает она. — Сам вернешь через неделю.
Дамир хмыкает и больше ничего не отвечает.
— Спасибо, мам, что за шубу, а не за барана, — усмехаюсь и ставлю на стол блюдца.
— Да где он их возьмет в Москве? — хитро щурится она.
Пьем чай. Рома быстрее всех расправляется с тортом и убегает в комнату, а потом приносит на кухню коробку с конструктором и молча берет Дамира за руку.
— Тебе помочь собрать вертолет? — уточняет Дамир, а Рома кивает. — Ну, пошли.
Они уходят, а я смотрю на маму и вздыхаю.
— Ну, что? — усмехается она.
— У нас цыган в роду не было по материнской линии? — встаю и собираю со стола посуду.
— Опять недовольная, — ворчит она, помогая убрать. — Видно же, что мужик не простой и глаз на тебя положил.
— И поэтому надо его разорить? — усмехаюсь. — Чтобы пожалел о своем выборе?
— Мужик в женщину должен вкладываться, — назидательно грозит мне пальцем мама, будто сама всю жизнь не ходила в одной юбке.
— Дамир Роме больницу нашел, — вздыхаю, составляя посуду в раковину. — И оплатил. А ты ему про шубу.
— Да я же пошутила, — хмурится. — Вечно слова при тебе не скажи.
— Ага, — усмехаюсь и, сполоснув тарелки, вытираю руки.
Прибравшись, захожу в детскую. Дамир и Ромка сидят на полу и потрошат пакеты с конструктором. Дамир бросает на меня взгляд и хлопает ладонью по полу рядом с собой.
— Иди к нам? — улыбается.
Присаживаюсь рядом и беру в руки инструкцию.
— Ты не обращай на маму внимания, — бросаю ему между делом. — Она так шутит у нас.
— Мне кажется, мы поладили, — усмехается Дамир.
— Ну, по крайней мере, ты первый из незнакомых ей мужчин, кого она пригласила за стол, — вздыхаю.
— Да? — удивляется он. — Я польщен. Так какого мама размера? Она не сказала.
— Дамир, да она, серьезно, просто пошутила, — оправдываюсь.
— А я нет, — усмехается он.
— В смысле? — хмурюсь.
— В смысле: сейчас соберем вертолет, и я вас с Ромой забираю к себе. Собирайся.
Глава 43. Дура
В горле застывает логичный вопрос: а на каких основаниях?
Нет, то, что мне хочется прямо сейчас подпрыгнуть и бегом побежать собирать свои вещи, это бесспорно. Но…
Кто мы друг другу?
Просто, жить в его доме в статусе девушки, это одно. А быть всего лишь раскрепощенной гостьей — ну, такое себе удовольствие. Хотя, Дамир совершенно не выглядит мужчиной, который пользуется женщинами. Но, мне нужно услышать это все от него. Всем известно, чем любят женщины. Чтобы потом не получилось так, что “я не говорил, ты сама себе все придумала”. Или не оказалось, что это я надавила, требуя признание.
В груди разливается