— Все хорошо, — шмыгаю носом и пытаюсь перестать реветь, жмусь к нему крепче. — Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за этого идиота.
— Да не будет у меня никаких проблем. И тебя, пока ты рядом со мной, никто не обидит. — шепчет Дамир, целуя меня нежно. — Почему ты сразу не сказала, что он приходил?
— Я не хотела, чтобы ты знал. — признаюсь. — Боялась, что будешь ревновать.
— Буду, — усмехается. — Я очень ревнивый, Юля. Но, это не значит, что я буду думать о тебе плохо.
— Что Руслан тебе сказал? — пытаю Дамира, но он вместо ответа снова получаю поцелуй, а затем еще один, более настойчивый.
Пытаюсь увернуться, но хрен там!
— Сказал, — между поцелуями выдыхает Дамир, — что… тебе пора переезжать.
— Врун, — усмехаюсь, но чувствую, как таю от его сладких слов. — А ты его за это ударил, да?
— Блин, — вздыхает мой джигит, скидывает с себя куртку и, затащив меня к себе на колени, укрывает ей, — а так складно казалось.
По спине проносится волна мурашек, когда горячие ладони скользят по моим бедрам и нетерпеливо сжимают их.
Забываю про то, что мы сейчас возле дома с соседями, про то, что Дамир дрался, про все на свете, потому что рядом с ним мне ничего не страшно, кроме одного. Я боюсь, что это все окажется сном. Поэтому я хочу наслаждаться каждым мгновением в объятиях этого сказочного мужчины и не думать о том, что будет завтра. Пусть все идет своим чередом.
— Юля, — рычит Дамир, когда я скидываю его куртку и стаскиваю с себя футболку, — замерзнешь.
— Заведи машину, — шепчу, стаскивая футболку с него.
Не заводит. Потому что завел меня и завелся сам, и теперь нам совершенно не хочется отвлекаться на лишнее.
Стекла запотевают от нашей близости, от жара разгоряченных тел, от прерывистого частого дыхания.
Дамир валит меня на диван и, судя по интонации, шепчет что-то явно бранное на своем языке, с трудом устраиваясь сверху.
Толкается в меня, заставляя застонать и прогнуться. Ловит губами мою грудь, зацеловывает всю, а я чувствую, как моя влага стекает по бедрам на его кожанные сидения и сейчас мне уже совершенно не стыдно, потому что голова отключается, а я вся превращаюсь в комок нервов, который пульсирует и вот-вот взорвется энергией.
Ахнув, вжимаю голову Дамира в свою шею и обнимаю его крепче, ловлю первые вспышки предвестников оргазма. Хочется кричать на весь мир о том, что этот мужчина — самый лучший на планете, но вместо этого я сжимаюсь в конвульсиях и замираю, чувствуя на себе тяжесть расслабляющего тела моего джигита, мурашки на его коже под пальцами, утихающие толчки его бедер.
Понимаю, что я хочу быть с ним рядом всегда. И в горе, и в радости. И в богатстве, и в бедности. И как там еще говорится?
Окончательно осознаю, что произошло то, чего я так боялась. Я влюбилась. Наглухо и, кажется, окончательно. Обнажилась перед этим мужчиной не столько внешне, сколько морально. Беззащитная теперь перед ним совершенно. Захочет обидеть — запросто это удастся.
Всхлипываю.
— Юля, что случилось? — тут же реагирует Дамир.
— Все хорошо, — всхлипываю громче.
— Разве это “хорошо”? — хмурится он, садится и заводит машину, а затем снова притягивает меня к себе на руки. — Рассказывай.
— Ты точно хочешь, чтобы мы с Ромой к тебе переехали? — смотрю на него, задержав дыхание и пытаясь унять слезы, но получается только хуже.
— Конечно, — прижимает Дамир мою голову к своей груди и гладит по волосам. — Если я предлагаю, значит, хочу. А что?
— Ты говорил, что на разведенках с детьми у вас не женятся, — рыдаю, выплескивая всю горечь и страхи, что скопились в душе. — Зачем мы тебе?
Глава 46. Уют
— Юля, — выдыхает Дамир с болью в голосе и сжимает меня так крепко, что, кажется, начинают хрустеть кости. — Я не знал, что тебя так заденут мои слова. Я лишь привел тебе пример, как часто бывает. Это не значит, что я что-то имею против того, что у тебя есть ребенок и ты досталась мне не девственницей. Плевать мне на эти устаревшие традиции и пережитки прошлого. Я думал, что это и так ясно.
— Но, твоим родителям не все равно ведь, — всхлипываю и заикаюсь от слез. — Я не хочу, чтобы в меня пальцами тыкали.
— Мои родители живут за тысячи километров отсюда и у них совершенно другой менталитет, да. Возможно, им потребуется время, чтобы свыкнуться с мыслью, что наши желания расходятся, но “тыкать пальцами” в тебя уж точно никто не будет. Поверь, я очень уважаю их мнение, но это не значит, что они не уважают мое.
Шмыгая носом, поднимаю взгляд на Дамира. Он сейчас очень серьезен. Пристально смотрит в ответ, вытирая пальцами мои щеки.
— Я не хочу, чтобы вы поссорились из-за меня, — шепчу дрожащими губами.
— Никто не поссорится, — тут же перебивает он меня. — Ты — прекрасный человек, Юля. Скромная, не конфликтная. Красивая. Ты просто создана для того, чтобы хранить домашний очаг. Женственная, когда раскрепощаешься, мягкая во всех смыслах. — тут усмехаюсь. — Тебя приятно обнимать, за тобой приятно наблюдать. Я знаю, что когда увижу твою улыбку, то мне станет очень хорошо, даже если был откровенно паршивый день. И Рома точно такой же. Вы уютные. А я очень ценю уют. Это ответ на твой второй вопрос.
— То есть, я нужна только ради уюта? Как домохозяйка? — обиженно усмехаюсь.
— Как жена, Юля! — возмущается Дамир, повышая голос, а я замираю. — Я готов доверить тебе и свой дом, и свое сердце! Я хочу, чтобы ты стала моей женой, просто хотел донести это в более подходящей обстановке, но кто-то очень нетерпеливый.
— Первой? — сглатываю.
— Что “первой”? — хмурится он.
— Женой. — усмехаюсь.
— Юля! — вскрикивает Дамир, но, вздохнув, снова укладывает меня к себе на грудь. — Первой и единственной.
— Я подумаю, — обиженно надуваю губы, но в душе бушует эндорфиновый шторм и я не могу сдержать счастливую улыбку.
— Вообще-то, я у тебя не спрашивал. — усмехается Дамир. — Ты будешь моей женой. Некоторым традициям я все-таки придерживаюсь. Как только ты снова переступишь порог моего дома, обратно я тебя не отпущу. Я тебя украл.
— Почти, — усмехаюсь.
— Почти? — возмущается Дамир и тянется за моей одеждой. — Одевайся и пошли за Ромой.
— Да шучу я. — шепчу, обалдев от того, как быстро он натягивает на меня вещи.
— А я нет. А то крутятся тут всякие Русланы. Еще не хватало, чтобы он