Йенни слушала молча. Она с понимающим видом кивала, и ей казалось, будто она тоже чувствует эту слепящую, наивную влюбленность внутри себя. Но вдруг Йенни поджала губы, обняла себя за плечи. Внизу живота у нее похолодело, и она робко обратилась к молчаливому (не)мертвому богу, тоскливым взглядом скользя по лицу Луи: «Лишь бы Бекка не разбила ему сердце».
Между тем ребята шагали по полупустому коридору, так как нужные им кабинеты находились рядом. Луи продолжал осыпать Ребекку комплиментами, но стоило ему заметить перед собой компанию из нескольких однокурсников, среди которых был Аксель, как он сразу замолк, посерьезнел.
– Йенни, привет! Привет, Луи, – дружелюбно поздоровался Аксель. Он сидел на подоконнике, скрестив на груди руки. – Как дела?
– Нормально. А у тебя? – Йенни пожала плечами. – Надеюсь, ты хоть сегодня лег вовремя?
– Ну… я сегодня лег, – рассмеялся Аксель. – Считаю это своего рода достижением. Ты же идешь сейчас на испанский?
Йенни кивнула, вцепилась сильнее в лямку рюкзака, что висел на правом плече.
– Тебя подождать? – спросила она. Взгляд ее снова не поднимался выше красной надписи на толстовке Акселя.
– Не, не надо. Я еще пойду покурю.
– А вам куда сейчас? – вмешался Луи. Он взъерошил волосы на затылке и прищурился, буравя Акселя подозрительным взглядом, хотя и обращался совсем не к нему.
– Математика, – ответил юноша с высокими скулами и пухлыми, изогнутыми в улыбке губами, цветом напоминающими лепестки шафрановой лилии. Его звали Оскар. – У Хенрика тоже.
Хенрик – высокий худощавый мальчишка в красной шапочке – кивнул.
– Ясно. Но мы пойдем тогда. Удачи на математике. Надеюсь, старик Брандт сегодня будет в настроении. У меня еще у него урок.
Луи кивнул однокурсникам на прощание, и они с Йенни двинулись в сторону лестницы на третий этаж.
– Я так понимаю, у вас с Акселем очередной совместный проект, поэтому вы снова прикидываетесь друзьями? – спросил Луи. Он остановился возле кабинета, где у него проходил урок. Йенни встала рядом.
– Ага, проект по коммуникациям. Будем разрабатывать рекламную кампанию для Coop’а [21].
Только в этот раз она не хотела, чтобы все заканчивалось как обычно. Йенни уставилась на сведенные вместе носки ботинок, нахмурила брови. Ей вспомнилась ночная прогулка с Акселем, вспомнились его длинные аудиосообщения, в которых он со смешным французским акцентом читал свой анализ сартровской «Стены» на прошедших выходных. В кончиках пальцев приятно кололо, как будто он снова держал ее за руку. Или, скорее, она снова держала за руку его.
Мысль о том, что они вновь станут друг для друга далекими, чужими, была невыносима ей теперь. В груди поселилось жгучее, болезненное чувство. Йенни вспомнила самое страшное – его глаза после ссоры с матерью, его почти осязаемое одиночество.
– Знаешь, мы реально получше узнали друг друга, – сказала Йенни, смущаясь. – Думаю, мы могли бы стать друзьями.
Луи вскинул в удивлении брови, а затем губы его искривились в насмешливой улыбке.
– А не влюбилась ли ты часом в мачо всея Сконе [22]?
– Не влюбилась я ни в кого! Просто он… он очень хороший и забавный. И он намного более умный, чем хочет казаться со стороны. И чего ты вообще прицепился?
– Да, хороший, да, может, даже умный, но ты, если мне не изменяет память, никогда его не интересовала. Иначе бы вы давно уже были друзьями. А если ты его не интересуешь в то время, когда вам не нужно выполнять проекты, то вряд ли ваша «дружба» продержится дольше пары месяцев. Ну, или сколько там длится ваш проект?
Йенни пожала плечами, потянула лямку рюкзака. Она понимала – скорее всего, Луи прав. Но ей хотелось опровергнуть его слова, хотелось рассказать то, чем Аксель с ней поделился, убедить – и его, и себя, – что теперь все по-другому, что Аксель видит в ней друга, что не мог он доверить ей такие воспоминания, намереваясь забыть о ее существовании через три месяца.
Но Йенни никогда бы не посмела ничего рассказывать Луи. Слишком дорожила чувствами Акселя, слишком верна была его беззаветному горю.
– Подожди, или, может быть, он на тебя запал? Или хочет с тобой просто переспать? Ну, знаешь, типа ему недостаточно того внимания от девчонок, которое уже есть. Но я думаю, это далеко не те отношения, на которые ты рассчитываешь.
Луи усмехнулся, привалившись спиной к стене.
– Мне кажется, или у тебя приступ словесной диареи? Всякий раз, когда речь идет об Акселе, из тебя желчь так и сочится.
– О, а мы разве вообще говорим обычно о нем? Он мне не нравится, и ты это прекрасно знаешь. – Усмешка пропала с лица Луи, он заговорил теперь серьезно, со вспыхнувшей злобой в голосе: – Но да, конечно, как же я могу такое говорить! Аксель же у нас идеальный. А теперь еще и не просто дружелюбный мальчик-красавчик, которого все должны обожать, а бедный и несчастный красавчик, которого нельзя не любить и которого мы все должны жалеть. Хотя я что-то не помню, чтобы он сильно убивался. Но зато любая девчонка теперь ему даст, потому что он такой бедный и несчастный! И семьи у него больше нет, и…
– Ты, блин, серьезно?! – перебила его Йенни. Она нахмурилась, скрестила на груди руки. – Считаешь, это так просто? Так весело? Думаешь, самый остроумный? Он за каких-то пару месяцев лишился отца и брата! Да ты даже вообразить не можешь, что он, должно быть, чувствует! Тебе ни разу в жизни никого и ничего терять не приходилось! – Из-за угла показалось несколько учеников, и Йенни перешла на свирепый шепот: – Господи, ты себя вообще слышишь? Что с тобой не так?
Последние слова она с презрением бросила Луи в лицо и отошла назад. Дыхание сбилось, щеки жгло пламенем негодования.
– Кажется, ты все-таки в него втюрилась, как и другие пустышки, –