И если Москва – это Нью-Йорк, то Ташкент – это Аккра. Это очень африканский город: торговые лотки, смесь старого и нового, крыши из гофрированной жести на глинобитных домах. Запах кукурузы на площади – хотя здешние площади выглядят современнее, чем в Западной Африке. <…>
Не то чтобы здесь не нашлось места националистам или расистам, но жесткая антинационалистская и антирасистская позиция государства позволяет данному обществу функционировать. <…>
Помню, к нам подошла мусульманка с ребенком и поинтересовалась у Фикре [студентки Университета Патриса Лумумбы из Эфиопии, сопровождавшей Лорд], есть ли у меня сын. Она сказала, что никогда прежде не видела чернокожих женщин, только мужчин. И ей так понравилось, как я выгляжу, что она захотела показать меня своему сыну и узнать, есть ли сын у меня. Мы благословили друг друга, обменялись добрыми словами, и она ушла [181].
Самой афро-азиатской конференции Лорд в своих путевых заметках уделяет куда меньше внимания. Она разочарована тем, что «среди участников конференции всего четыре сестры», не вполне понимает, в чем заключается ее роль как афроамериканского «наблюдателя», и сетует, что нет никаких собраний для угнетаемых чернокожих американцев, учитывая, сколько кругом «встреч солидарности угнетаемых народов чего-то там» [182]. Ограниченность проблематики исключительно территориями Африки и Азии почти не оставляла для нее места.
Между конгрессами – а из‑за многочисленных кризисов, переживаемых Ассоциацией писателей стран Азии и Африки, и упадка активности в последние десять лет ее существования такие промежутки бывали длительными – повседневные решения по работе Ассоциации принимало ее правление, международное бюро, схожее с теми, что ранее регулировали деятельность национальных секций МОРП и Ассоциации писателей в защиту культуры. Первоначально оно располагалось в Коломбо, на Шри-Ланке, в нейтральном месте, равноудаленном от причастных к Ассоциации великих держав, а возглавлял его Ратна Д. Сенанаяке, председатель Союза писателей Шри-Ланки. Решение последнего встать на сторону Китая после советско-китайского раскола стало причиной первого кризиса в Ассоциации, едва ее не сгубившего [183]. Из-за внутренних раздоров между конгрессами в Каире (1962) и Бейруте (1967) прошло пять лет, в течение которых деятельность Ассоциации была в значительной мере парализована. И так как Бюро оставалось главным органом принятия решений Ассоциации между конгрессами, а конгрессы не проводились, советская сторона даже подумывала о том, чтобы отказаться от афро-азиатского формата и направить энергию на создание новой ассоциации африканских писателей, свободной от влияния Китая [184]. В конце концов в 1965 году представители СССР и Египта организовали экстренное совещание, где решили перенести Постоянное бюро в Каир, а на место Сенанаяке назначить египетского романиста Юсуфа ас-Сибаи (1917–1978), генерального секретаря Организации солидарности народов Азии и Африки [185].
Столкнувшись с таким решением, Бюро Ассоциации в Коломбо не уступило и не закрылось, а продолжало функционировать как центр маоистского литературного интернационализма, выпуская сборники афро-азиатской поэзии, образцовые пекинские оперы, маоистскую пропаганду и даже недолго просуществовавший англоязычный литературный журнал The Call, найти который сейчас почти невозможно. Чистки времен «культурной революции» и в целом солипсизм, в котором китайская культурная политика замкнулась к концу 1960‑х годов, положили конец попыткам конкурировать с просоветской Ассоциацией на международном уровне. Хотя, как показывает в своем исследовании Дункан Юн, несмотря на то что литературный маоизм мог привлекать отдельных афро-азиатских писателей, продержался он недолго, а по культурному капиталу и материальным ресурсам едва ли мог сравниться с литературным альянсом СССР, Египта и Индии [186].
Десятилетие, на протяжении которого Постоянное бюро Ассоциации писателей стран Азии и Африки находилось в Каире, отличалось стабильностью и ростом, неожиданно оборвавшись в 1978 году с подписанием Кэмп-Дэвидских соглашений. Еще раньше Юсуф ас-Сибаи, выступивший в поддержку мирного договора с Израилем, был убит палестинскими боевиками. Двойная утрата – одной из стран —участниц и основательниц Ассоциации (Египта) и несомненно талантливого, преданного делу и имевшего хорошие связи организатора (ас-Сибаи) – повлекла за собой период неопределенности и бесприютности, преодолеть которые Ассоциации, по сути, так и не удалось до своего распада около 1991 года [187]. Приблизительно в последние десять лет существования Ассоциации судьба Бюро оказалась тесно связана с Организацией освобождения Палестины (ООП), сначала предоставившей ему помещение в Бейруте, а в 1982 году, когда в Ливане началась гражданская война и израильские бомбардировки вынудили ООП покинуть город, – в Тунисе. При этом южноафриканский писатель Алекс Ла Гума (1925–1985), преемник ас-Сибаи на посту генерального секретаря Ассоциации, на протяжении почти всего этого периода жил на Кубе, где представлял Африканский национальный конгресс, а потому не мог изо дня в день следить за работой Бюро.
Бюро (по крайней мере в каирский период) выпускало ежеквартальный литературный журнал Ассоциации, «Лотос» (1967–1991), наиболее убедительно свидетельствовавший о существовании афро-азиатского литературного поля [188].
Идея издавать журнал прозвучала впервые еще в 1958 году на Ташкентском конгрессе, однако детальный план, предполагавший тираж около 5000 экземпляров и объем порядка 150 страниц (окончательные параметры «Лотоса»), наметился лишь в 1963 году, когда Фаиз Ахмад Фаиз обратился с таким предложением к Союзу писателей СССР [189]. Проект сложился после многочисленных бесед с писателями, редакторами и политиками в Бейруте, Каире, Париже и Женеве и приобрел тем бо́льшую весомость, что незадолго до того Фаиз был награжден Международной Ленинской премией «За укрепление мира между народами». В пространном предуведомлении Фаиз поясняет необходимость противостоять ряду уже существующих враждебных изданий: с одной стороны, главному журналу Конгресса за свободу культуры под эгидой ЦРУ, англо-американскому Encounter, редакторы которого, Стивен Спендер и Мелвин Ласки, в 1960‑е годы все чаще обращали взгляды к литературе бывших колоний, а также связанным с ним изданиям в Азии; с другой стороны, двум англоязычным маоистским журналам, Eastern Horizons в Гонконге и Revolutions in Africa, Asia, and Latin America в Женеве [190]. В качестве идеального места для редакции своего журнала Фаиз предлагает Бейрут, сочетающий в себе, по его мнению, удачное географическое расположение в городе, где многие писатели и политики будут на их стороне, прекрасные возможности для издания и распространения и относительно необременительные цензурные ограничения, которые, как он опасался, исковеркают журнал, если выпускать его в Каире [191]. Исходный проект Фаиза не был реализован до 1967 года, когда журнал Afro-Asian Writings начал публиковать прозу и поэзию, литературную критику и рецензии авторов из разных стран этих регионов. (По предложению Мулка Раджа Ананда, на встрече в Москве в 1969 году международная редколлегия журнала решила изменить его название на «Лотос» [192].)
Однако Фаиз предлагал издавать англоязычный журнал по образцу Encounter. Как и Encounter, настаивал он, это издание должно быть готово публиковать крупных авторов без четких политических взглядов и даже материалы, враждебные его повестке (если удается убедительно их опровергнуть) [193]. Его попытки расширить идеологический спектр журнала шли вразрез с моделью, на которую ориентировались советские культурные ведомства, – «Интернациональной литературой», московским литературным изданием всемирного Народного фронта. Тем не менее, как впоследствии обнаружил Фаиз, на протяжении пяти лет остававшийся главным редактором «Лотоса», неколебимой верностью своим издателям и спонсорам – СССР, Египту, ООП – журнал больше всего напоминал именно «Интернациональную литературу» [194]. Другое, более удивительное сходство заключалось в том, что оба журнала выходили сразу на нескольких языках: «Лотос» – на французском,