Мне никогда не приходилось видеть ординаторскую, но то, что она выглядит, как опен-спейс, это достаточно логично и удобно. Наверное.
— Всем на пол, живо! — проревел я, вскидывая пистолет и дважды стреляя в потолок. — Ну!
Доктора, которых тут было едва с десяток, повалились на пол, стали забиваться под столы. Все, кроме одной. Вот на нее-то я и обратил внимание.
Мир вдруг затих где-то вдали, звуки будто пропали, все мое внимание приковала она, сидевшая за столом и что-то набирающая на клавиатуре. На ней был халат, на шее висел вполне себе современный цифровой стетофонендоскоп, или как там эта штука называется, длинные кудрявые волосы оказались собраны в две аккуратные косы.
— Молодой? — спросила она.
— Ангелина? — вопросом на вопрос ответил я.
— Ты смог встать? — почему-то она этому удивилась.
Неужели она не помнит? Не помнит того, что мы вместе пережили в аду? Но ведь… Сатана обещал, что вернёт в реальный мир нас обоих, что мы будем помнить друг о друге и сойдёмся. И вот я тут, а она действительно не помнит обо мне?
— Да, — кивнул я. — Я тебя люблю. Пойдешь со мной?
Ее карие глаза пристально посмотрели в мои, а щеки чуть порозовели. Совсем немного, но я был уверен, что они сейчас горят огнем.
— Да, — ответила она.
Встала из-за стола, сделала шаг ко мне, а потом прильнула своими губами к моим. И одновременно с этим стекла во всем зале взорвались, разлетелись на крошево. Внутри ворвалось около двух десятков человек, все в черной полувоенной униформе. Я даже успел заметить шеврон с оскалившейся волчьей головой на плече у одного из них.
Только не это!
Я схватил девушку за плечо, спрятал ее за собой, вскинул пистолет, прицелившись в ближайшего из «Волков», и в этот момент меня достали очередью с противоположного конца зала. Меня крутануло на месте, и я упал на спину, уставившись на потолок. Свет ртутных ламп слепил.
А секунду спустя разряд боли пронзил свое тело, и мир погас.
***
Не знаю, сколько времени я провел в великом Ничто, может быть час, а возможно, что и вечность. Однако, скоро я услышал уже знакомый голос:
— Надо же, вырубился снова. Вроде подлатали, а все одно, то в сознании, то в бреду мечется.
Приоткрыл глаза, и увидел, что нахожусь во все том же помещении с криокамерами. Теперь мне все ясно. Меня собираются заморозить до тех пор, пока я им зачем-то не понадоблюсь. Ну уж нет, суки. Молитесь, чтобы никому из вас не пришло в голову достать меня из холодильника. Даже если я проведу в криогенном сне двести лет, я все равно доберусь до тех, кто это устроил. Просею всю землю через мелкое сито, но доберусь.
— Давай, загружаем его уже, — сказал второй, и они вместе закатили меня в холодное нутро капсулы.
Провели какие-то манипуляции, на лицо надели маску, в катетеры на груди воткнули иглы. А потом закрыли крышку, и мне оставалось только смотреть на них через стекло, которое медленно покрывалось инеем.
Дыхание перехватило из-за потока холодного воздуха. Сердце билось через раз, но в дрожь меня не бросало. Да и в груди какое-то время ещё было тепло. По-видимому из-за криопротекторного раствора, который нагнетали в мою кровеносную систему через катетеры.
— Давай, Молодой, — сказал один из них. Я не услышал этого, только прочитал по губам. — Спи спокойно. Надеюсь, мы тебя больше не увидим.
Прощальное письмо Выборнова Наиля
Ну что ж, ребята, только что вы прочитали последние слова о приключениях Молодого в мире Новой Москвы. Я начал писать его историю в июле двадцать второго года, а закончил сегодня, двадцатого июля двадцать четвертого.
Я написал тогда три или четыре главы, после чего переключился на Мертвый город, который мы должны были писать в соавторстве с Юрой Уленговым. Он тянул время, никак не начинал работать. Поэтому и мне пришлось отложить проекты. Потом я потерял неплохую работу в геймдев-студии, которая мне нравилась, и целый месяц не делал ничего: практически не выходил из дома, не садился за компьютер, и целыми днями смотрел в потолок. Это был один из самых сложных моментов моей жизни, но, думаю, такое приходилось пережить многим. Я проходил интервью, делал тестовые, но ни один из проектов мне не был интересен. Разве что Rogue Traider, но там в итоге произошла некрасивая история, о которой я не хочу распространяться.
Потом я решил, что хочу серьезно заняться сетевой литературой и стал искать работу, которая не будет мешать мне писать. И устроился в аптеку, после чего стал писать каждый день. И обнаружил, что будто накачиваю какую-то невидимую мышцу. Я писал по пять тысяч знаков в день, потом по десять, потом по пятнадцать, по двадцать. Последнюю треть этого романа я дописал за шесть рабочих дней, по двадцать пять тысяч знаков в день.
Но сколько же я вложил в Молодого…
Подумайте только, это двенадцать книг и два года. И все они об одном персонаже. Персонаж, который меняется, становится взрослее, понимает очень многое, но как это часто бывает в нашей жизни, понимаешь ты уже когда все становится поздно.
Это очень личная, персональная история. И, если честно, я вложил в Молодого слишком много своих черт, перенес в него часть своей жизни, и прожил его жизнь сам. До этого у меня так получалось всего с одним персонажем - Нельсоном.
И у меня был огромный соблазн рано или поздно вернуть его. Через два-три года реального времени, и через лет десять-пятнадцать по хронологии Новой Москвы. Я даже придумал сюжет: Молодого размораживают, зомбируют и превращают в марионетку корпорации. И лишь постепенно он осознает себя. Причем, не давать никаких намеков, никакой предыстории, чтобы читатель осознавал, что это именно Молодой вместе с героем.
Только вот я понял что этого не нужно. Просто потому что Молодой закончил свою арку, он трансформировался, он вернулся туда, откуда начинал.
Именно поэтому этот эпилог называется прощальным письмом. Это вовсе не значит, что я прощаюсь с вами, я останусь, никуда не денусь, и продолжу радовать вас своими текстами, развивать вселенную Новой Москвы. Мы все прощаемся с Молодым. Удачи ему, хоть и не думаю, что он когда-то ещё увидит синее небо.
А теперь о дальнейших планах.