Но клятвы друг другу мы дали не там. Лишь прошли несколько раз под аркой, как требовали местные традиции, а после мой дракон, чтобы я не устала, на руках отнёс меня к древнему, развесистому дереву. К тому, под которым я впервые и нашла его… Без парадных одежд, без короны, как сейчас, раненым, с подрагивающими ресницами и болезненной бледностью…
Лучше не вспоминать. Однако именно это место являлось для нас значимым.
И сейчас едва ли не каждая ветвь дерева была украшена белыми и серебряными лентами, хрустальными кристаллами, дробящими свет и золотыми тонкими бусами.
– Ты так прекрасна… – пока у меня захватывало дух от этой красоты, прошептал Рейн, опуская меня на ноги. Нехотя, не спеша размыкать ладоней с моих плеч, будто, дай ему волю, так и таскал бы меня вечно на руках.
Я улыбнулась.
Обряд был прост. Никаких длинных речей. Только клятвы. Только наши руки, соединённые вместе и чаша с травяным заговорённым напитком, что поднесла нам Софи.
– Я выбираю тебя, – произнёс Рейн, не отрывая от меня взгляд. – Сегодня, завтра, навечно.
Я повторила за ним, не слыша собственного голоса то ли из-за напитка, после которого перестала ощущать даже собственное тело, то ли от переполнявших меня, выливающихся за края души чувств…
Так мы и стояли – среди колыхающихся на ветру лент, пляшущих вокруг бликов ослепительного света, среди смеха, среди этого тихого, безмятежного счастья…
Лучшая свадьба. Мой самый прекрасный день.
***
На завтра же пришлось слегка поволноваться – правила и законы требовали, чтобы теперь я предстала перед народом, как законная жена Рейна. Он должен был озвучить, что брак наш благословили боги и люди должны принять меня, как их правительницу.
Я не беспокоилась о том, как доберёмся до города, как и что скажу народу. Меня больше волновало, когда смогу вернуться к детям… И, не станут ли они очень скучать по мне.
Конечно, уже было спокойнее, ведь недалеко от Дома бурлила жизнь, оживали даже деревья, которые совсем недавно стояли замёрзшими пеньками в пустой земле. Дети не были единственными выжившими на долгие мили вокруг, не приходилось опасаться бандитов и диких, одичавших зверей.
И всё же, пока находилась во дворце Рейна, мысли мои были заняты лишь этим.
Только во время церемонии, выйдя на балкон перед собравшимися внизу людьми, напоминающими с высоты волнующееся шумное море, я слегка забылась.
Это торжество уже вышло шумным, гремело всё вокруг. Ещё бы, новая императрица, надо же!
Надо же…
Этот праздник уже не был лишь наш с Рейном, и сердце вместе с теплом окутывало и тревогой от взвалившейся на меня ответственности.
Успокаивала одна мысль – я могу подарить этим людям свой целительский дар и свою заботу. И наследника Рейна. А значит, я справлюсь.
Уже почти справилась.
И вот, наконец, после уговоров и грустных взглядов, пришло время Рейну вернуть меня к детям и быть там со мной, пока на свет не появится малыш…
Глава 22
Когда впервые увидела этот дом, он показался мне пристанищем надежды и последним приютом тепла. При этом возвышался над охваченной бедой земле мрачным, обшарпанным серым изваянием… Стены источали холод и сырость, крыльцо скрипело, в окнах завывал сквозняк. Лишь за стёклами язычками свечи мерцала жизнь. Жизнь в глазах маленьких детей, что отыскали в этих ледяных стенах защиту. Не зная, что на самом деле защитой и домом являлись друг для друга и справились лишь благодаря этому.
И меня они спасли, если быть честной. И Рейна…
То есть, не будь детей и его, как бы сложилась моя судьба? Кто знает, может тогда и мой целительский дар и иномирное происхождение не уберегли бы меня от остатков проклятия, что убивало всех взрослых в округе.
Ведь когда есть ради чего бороться, справиться человек может с чем угодно.
И я справилась.
И вокруг всё переменилось…
Я вышла из экипажа. Опасаясь (почему-то, действительно опасаясь этого) что буду выглядеть как-то инородно в своей новой одежде: длинном синем платье и меховой лёгкой накидкой на плечах, с прозрачными, холодными украшениями на шее и руках, среди сиротского старого приюта. Среди заросшего, всё ещё до конца не расцветшего сада, разбитых дорог, тревожащихся обо всём на свете людей в лохмотьях.
Да, я опасалась… Но при этом ожидала встречи с этим местом, как ожидают встречи с домом детства, с добрым другом (который наверняка не осудит за перемены с тобой!), с чем-то до боли родным и трогательным.
А на деле я вышла в знакомый, и всё же новый мир.
И сердце в груди затрепетало так, что мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и перевести дух.
Дом… наш Дом изменился.
Крыльцо больше не скрипело под ногами – его починили уже давно. Окна не пропускали ветер, а в них, за стёклами, горел не тусклый свет свечей, а яркое солнце (конечно же, оно лишь отражалось, но для меня – вполне себе горело за ними!), наполняющие комнаты золотистым теплом. Даже стены, некогда серые и облупленные, теперь были выкрашены в мягкий бежевый цвет, а по углам вились тонкие побеги плюща, словно сама природа решила облагородить это место.
И дети…
Сначала они замерли, увидев меня. Несколько мгновений они просто смотрели, будто не веря, что это действительно я, застыв на крыльце и выглядывая из-за двери. А затем ручейком хлынули по ступеням, ко мне в объятия.
– Марьяна? – прошептала Софи, первая опомнившись, обнимая меня за шею.
– Мама! – вскрикнул Милах и бросился ко мне, забыв всякую осторожность, конечно же, едва не упав носом в песок. – Марьяна вернулась!
Тут и остальные окончательно оттаяли.
Меня окружили, засыпали вопросами, смехом, восклицаниями.
– Ты вернулась!
– Мы так скучали!
– Ты теперь наша правительница?
Я смеялась, гладя кудрявые и прямые, светлые и тёмные волосы, отвечая на все их вопросы, чувствуя, как щемящая теплота разливается в груди.
– Да, видимо, всё так, – улыбнулась я, ловя взгляд Рейна, который стоял чуть поодаль, наблюдая за этой сценой с мягким теплом в настороженном взгляде (следил, похоже, чтобы никто меня ненароком не толкнул).
– А как нам теперь тебя называть? – нахмурился наш рыжеволосый Ива.
– Просто Марьяной. Как захотите, – ответила я серьёзно. – Для вас ничего не изменилось и не изменится, даю слово.
Их глаза, особенно малышей, засветились ещё ярче.
И пока Рейн разговаривал со старшими ребятами, я обошла Дом, заглядывая в каждую комнату, удивляясь переменам.
Кухня теперь была просторной и светлой, с новой печью. В столовой напротив прибавилось вещей и мебели, появился дубовый чистый стол со скатертью, за которым помещались все. В кладовых отныне не валялись в беспорядке мешки с остатками круп и муки – теперь всё аккуратно расставлено по полкам, в деревянных коробках, глиняных горшочках и сундуках.
– Это Ася следила за порядком, – пояснила Софи, идя рядом со мной. – После того как ты уехала, она взяла на себя заботу о младших и о доме.
– Ася? – впрочем, я не удивилась.
– Да, – кивнула Софи, гордясь за свою младшую подругу. – Она сказала, что если ты доверяешь ей детей, то и с Домом она справится.
Я улыбнулась. Казалось, ещё вчера Ася была той самой бойкой и воинствующей девчонкой, шумной и звонкой, за которой хвостом ходила малышня, но которая сама нуждалась в заботе. А теперь… Совсем взрослая. А ведь дело даже не в прошедшем времени.
– А что с Гейлом? – спросила я, вспомнив нашего жреца.
Софи замялась.
– Он… Хм, Гейл всё спешил уйти в выделенные ему владения, но сердился на тебя, или делал вид, что сердится, мол, не может бросить Дом, пока ты не вернёшься, – начала она рассказ, улыбаясь, смущаясь за Гейла, будто не он, а она сама вела себя так по детски, но трогательно. Но вдруг прервалась, услышав голоса из-за угла коридора.