Андрей Шувалов впервые приехал в Париж еще подростком, в 1757 г. В начале Семилетней войны все наперебой превозносят образованность, ум, манеры и знания племянника фаворита императрицы Ивана Шувалова, главы (вместе с графом Михаилом Воронцовым) французской партии при русском дворе. В 13 лет он представляется при дворе, его удостаивают беседой король и дофин, его приглашает на обед министр иностранных дел аббат де Бернис, он посещает вместе с поверенным в делах Федором Бехтеевым европейских послов и маркизу де Л’Опиталь (ее супруг был тогда послом в России). Бехтеев превозносит Шувалова в письме вице-канцлеру Воронцову (Париж, 22 августа 1757 г.):
Я не мог довольно нарадоваться, какое хорошее поведение было оказано от сего нашего молодого вояжира при всех сих случаях. Я удивился: хотя человек в совершенных летах был бы, больше того сделать не может: остер, жив и ни малой застенчивости не имеет. Притом делает все с умеренностью, отвечает à propos и без запинки […] Одним словом, непонятно, сколько он знает не по его летам, и все, кои его видели, налюбоваться не могут, генерально говоря: c’est un homme fait, qu’il est charmant! [226]
В 1764 г. в 20 лет граф приехал в Париж со своей женой Екатериной Петровной, урожденной Салтыковой. Как уверяет полиция в 1777 г., «Девица Клерон, бывшая актриса Французского театра, стала его первой провожатой в мире прелестниц» [227]. Затем полиция повторяет в 1779 г.: «Во время первого своего пребывания здесь сей вельможа жил с девицей Клерон, бывшей актрисой Французского театра, и делал ради нее изрядные траты» [228]. Трудно сказать, правда ли это, ибо донесения полиции нравов 1760‑х гг. об этом умалчивают. Напротив, в 1761 г. они рассказывают, что Клерон тяжело переживала кончину сестры Антиоха Кантемира, Смарагды Голицыной (1720–1761), с которой ее связывала нежная дружба [229]. Полицейские несколько раз упоминают Шувалова, который встречается с девицами Роб, Грекур и Данжвиль в 1765 г. и маркизой де Бельгард в 1766 г. [230], но по всей вероятности речь идет о дяде Андрея Петровича, Иване Шувалове.
Что касается племянника, то он из галантного Парижа отправился в паломничество к Вольтеру в Ферней и преподнес ему свое стихотворное послание. Оно тотчас увидело свет в Journal encyclopédique от 1 октября 1765 г. вместе с благожелательным и шутливым ответом Вольтера и репликой графа. Литературное крещение состоялось.
Третий приезд Андрея Шувалова в Париж имеет иную подоплеку. Он следует за неудачной дипломатической миссией в Стокгольм, куда граф отправился летом 1775 г. Она не должна была вызвать трудностей, ибо была лишь ответным визитом российского представителя, дабы укрепить отношения со Швецией после подписания Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией. Однако миссия провалилась. Как следует из депеш поверенного в делах Священной Римской империи Зедделера канцлеру Кауницу, Шувалов был «слишком резок», чем вызвал неудовольствие шведского двора. Екатерина II, сперва винившая шведов, скоро поняла, что оплошал ее посланец [231]. В ноябре 1776 г. Андрей Шувалов получает отпуск для поездки в чужие края. Выезжает он из Петербурга в июне 1777 г., согласно объявлениям об отъезде за границу в «Санкт-Петербургских ведомостях». Ситуация напоминает добровольно-вынужденные путешествия по Европе Семена Нарышкина, графа Михаила Воронцова, а позднее – почетные отставки от екатерининского двора Ивана Шувалова и графа Кирилла Разумовского.
В ноябре 1777 г. полиция подробно рассказывает о возвращении графа Шувалова в Париж. Не без ошибок поведав о его жизни и родне, инспектор превозносит богатство и щедрость Андрея Петровича:
Г-н граф Шувалов выехал из Санкт-Петербурга в июне месяце, прямиком направляясь в Париж, но преследовавшие супругов хвори, а також падение кареты с детьми в реку в Курляндии, едва не стоившее оным жизни, задержали путешествие.
Сей несчастный случай произошел в глухом месте, где невозможно было отыскать убежища, дабы выходить детей, один из которых слегка поранил лоб. Г-н граф послал человека верхом, дабы попросить о гостеприимстве некоего курляндского помещика, коий отказался их принимать. Им пришлось проехать еще две лиги, и тогда они были радушно приняты неким священником, коий самым благородным образом заботился о них на протяжении трех дней.
В знак признательности за прием и обхождение, г-н граф преподнес священнику кольцо с бриллиантами на 2000 рублей, а как тот не захотел принимать, то граф оставил оное на столе [232].
Полицию весьма занимают светские и дипломатические знакомства графа и его жены: с ноября 1777 г. по июль 1781 г. их упоминают 150 раз, больше, чем других русских. Осведомители уверяют, что у каждого свой круг общения [233]. Отчасти это правда. Шуваловы вместе и порознь посещают маршала де Бирона, саксонского посланника барона фон Шенфельда, маркизу дю Деффан, которая, впрочем, относится к ним саркастически. 8 марта 1778 г. она пишет Хорасу Уолполу: «У нас здесь г-н и г-жа Шуваловы, племянник вашего знакомого, племянница бездарна и скучна, племянник – род завзятого остроумца. Правду сказать, приятные люди – большая редкость» [234]. В другие светские салоны, судя по донесениям полиции, к герцогине д’Анвиль, герцогине Люксембургской, принцессе де Гемене, герцогине де Мирпуа, князю Августу Казимиру Сулковскому, ездит только графиня Шувалова.
Однако, как пишут современники, русские в Париже видятся часто. За четыре года без малого Шуваловы должны были посетить князя Ивана Барятинского не три раза, а более. Да и список светских посещений неполон. 26 февраля 1778 г. графиня Аглая де Гюнольстайн, дочь маркиза де Барбантана, пишет Ивану Шувалову, что его племянник «всякую неделю держит банк у маршальши Люксембургской, и сия любезность всеми дамами ему в великую заслугу ставится». Маркиза де Барбантан признается ему, что видит Екатерину Шувалову «чаще, чем это возможно» и что та весной 1778 г. частенько обедает и играет у ее дочери, графини де Гюнольстайн [235]. По свидетельству современников, графиня де Гюнольстайн славилась красотой и особенно – галантностью. Баронесса Наталья Строганова пишет в дневнике, что графиня Шувалова посещает герцогиню Шартрскую и герцогиню де Лавальер [236]. Как мы видим, Шуваловых принимают в самых знатных домах.
Светская жизнь не мешает графу предаваться иным утехам. В донесении от 23 июля 1779 г. говорится:
Русский граф г-н Шувалов, известный в нашей столице долгим пребыванием около 14 лет тому назад и тем, кое длится уже два года, познав наших прелестниц, наконец связал себя с девицей Асселин, танцовщицей оперной труппы. Он нанял сей Лаисе апартаменты на улице Шабане, роскошно меблировал их и весьма часто туда является.
Любовники, однако, на днях рассорились, и девица Асселин, прогнав графа, выбросила бриллианты в окошко, перебила подаренный им фарфор и запретила впредь появляться, решительно наказав более его не принимать. Но граф своею покорностью растопил сердце любовницы и в знак расположения предложил 6000 ливров ренты, а бриллианты теперь передал в починку г-ну Лампереру.
Во время первого своего пребывания здесь сей вельможа жил с девицей Клерон, бывшей актрисой Французского театра, и делал ради нее изрядные траты. Поскольку граф легко доходит до крайностей, девица Асселин может изрядно его общипать [237].
Однако денег у Андрея Петровича хватает даже на столь оборотистую даму. Летом 1781 г. она со своим супругом шевалье д’Алозом отправилась в Россию одновременно с Шуваловыми и генералом Степаном Стрекаловым [238].
История напоминает донесения полиции нравов, о которых уже