Учитель даже не обернулся. Он кое-как затянул галстук и надел шляпу.
— Если хотите, я ее поищу, — предложила Анна, напуганная его видом.
— Прочь, прочь, — нетерпеливо прошипел учитель. — Прочь, я пойду сам. Я пойду сам, господи… Как вы можете!
— А ну, не кричите, — вдруг решительно заявила Анна и встала в дверях. Стоя спиной к двери, она вынула из замочной скважины ключ и зажала его в кулаке. — Никуда вы не пойдете… вы подвергнете опасности себя, ее и еще кое-кого. Успокойтесь, ради всего святого.
С умиротворяющим жестом руки она приблизилась к нему.
— Нет-нет, господин учитель, умоляю вас, она скоро придет, через четверть часа она вернется.
Она обняла его за плечи и, не переставая говорить, стала подталкивать к кухонной двери. Она шутила и дружески похлопывала его по спине. По дороге незаметно сняла у него с головы шляпу и бросила ее на вешалку. Шляпа сначала зацепилась, но потом упала и покатилась по полу. Анна открыла дверь в кухню и со смехом придвинула ему стул. Взяла стул и себе, сдернула с головы платок, сверкнув зубами в улыбке, поправила свои черные волосы.
— Видите, вот вы и успокоились. Господин учитель, не надо ничего бояться… сейчас война — до чего же мы дойдем, если будем всего бояться. Когда я была маленькая, я страшно боялась летучих мышей… И это глупый страх… Боишься чего-то, а почему — сам не знаешь. Хотите чаю?
Он покачал головой и смотрел на нее как на что-то давнее и забытое. Она заглянула ему в глаза и испугалась. И тут она положила руку ему на колено с той непосредственностью, которая порой опаснее самой женской красоты.
— Ну подумайте, не может же она все время сидеть с вами. Что она вам будет готовить? Ей надо в магазин, в молочную, на рынок… ведь с карточками так тяжело… никогда не получишь то, что нужно…
— Какие карточки? — пробормотал учитель.
— Продовольственные карточки. Все ведь продают по карточкам, начиная от хлеба и кончая мясом.
— Я этого не знал. — Он удивленно заморгал.
— Поэтому я вам и рассказываю, чтобы вы знали… За каждой ерундой надо идти отдельно, причем в определенное время. Голову потеряешь и ноги собьешь. Хочешь прожить день — половину его тратишь на беготню. Мой шеф, адвокат, у которого я работаю, отпускает меня с утра, если мне надо за чем-нибудь сбегать. Я ем два раза в день — после работы и совсем чуть-чуть вечером. Да не бойтесь вы, ничего ведь не случилось!
Голубь на окошке все так же нежно ухаживал за голубкой. Анна взглянула на них с завистью. Закусила губу. В глазах учителя сверкнула ненависть.
— Ваши красивые глаза лгут, — сухо сказал он.
Изумленная, она поднялась со стула.
— Сидите. Сейчас я вам приготовлю чай.
Она вышла, заперла дверь и задумчиво пошла к себе в кухню.
Мальчишки перед домом все еще гоняли грохочущую жестянку. Вдруг младший отшвырнул ее и остановился пораженный. На подоконнике кухни Тртника стоял мужчина.
— Ой! — завопил мальчик, подбегая к дому. Старший кинулся за ним. Они остановились под окном и смотрели на старика, который дрожащими руками ощупывал стену, где бы спуститься из окна.
— Смотри, учитель-то спятил!
— Убьешься, — сказал старший, курносый, с пепельными волосами.
— Ну и пусть! — Младший хохотал. Но старший поднял палку и подскочил под самое окно.
— Убьешься! — закричал он Тртнику. — Только попробуй сунуться, я тебя изобью, как собаку!
— Да оставь ты его, психа!
— Смотри получишь, — твердил мальчишка, отталкивая младшего. Старик смотрел на них потерянным взглядом и беззвучно шевелил губами.
— Лезь назад сейчас же! — кричал старший мальчишка, красный от волнения. — Назад, тебе говорю, слышишь? Только спрыгни, я тебя стукну, понял?
Младший хрипло захохотал, моргая хитрыми зеленоватыми глазами.
— Да он бешеный, этот учитель. Я его знаю.
— Получишь, попробуй только, — грозил старший, не переставая размахивать палкой. Он доставал ею почти до подоконника. В это время младший увидел в калитке моего отца.
— Дядя, — закричал он, — там учитель хочет выскочить в окошко.
Отец быстро пошел к дому.
— Отойди, сопляк. — Он оттолкнул мальчика и посмотрел наверх. — Господин учитель, в чем дело? Пожар, что ли?
Учитель, все еще держась за зеленые ставни, выпучил глаза и попятился, но оступился и навзничь упал в кухню. Отец с поднятыми руками бросился в дом. Мальчишки последовали за ним. У двери они остановились. Младший нажал кнопку звонка и при этом ловко подсунул под нее дощечку. Звонок зазвенел непрерывно, тоненько, дребезжаще, словно жалуясь. Старший парнишка мимоходом открыл почтовый ящик и запихнул туда жестянку. Анна выглянула из окна. Не увидев никого внизу, она сбежала по лестнице и у двери столкнулась с отцом.
— В окно хотел выскочить, — сухо сообщил отец.
— Ох, — вздохнула она, — чуть не удрал полуодетый, я его заперла. Он немного не в себе, знаете, я уже давно замечаю.
— Скорей, скорей, — торопил отец, толкая дверь. Когда они вошли, Тртник пытался подняться с полу. Они помогли ему, усадили на стул. Отец взял его за руку:
— Ничего страшного, учитель, успокойтесь…
— Я принесу чай, — сказала Анна. Проходя мимо двери, она заглушила звонок.
— Нельзя через окно, господин учитель, — внушал отец.
Учитель смотрел в пол, ему было стыдно. Он ощупывал ногу, которой ударился о стул.
— Где Мария?
— Сейчас придет, — ответил, поколебавшись, отец, — Сейчас придет, не волнуйтесь!
Анна принесла чай и поставила на стол.
— Вот, выпейте горячего, — сказала она, доставая из ящика ложку.
— Где Мария? — снова спросил учитель, отворачиваясь от чая.
— Она пошла в магазин, — ответила Анна, взглянув на отца. — Вот и господин Кайфеж подтвердит…
Отец прислонился к посудному шкафу и сказал:
— Идите, госпожа, один я его скорее успокою.
Анна пожала плечами и вышла. Проходя мимо двери, она вставила ключ изнутри. «Ну и дура же я, — сказала она про себя. У нее хлынули слезы. — Никому-то я ненужна. Да еще этот старый идиот…» Она вытерла рукавом слезы и опять занялась ковром.
Голуби тем временем перелетели от Тртника на ее окно и продолжали целоваться.
— Кш-ш! — сердито прогнала она их. Они вспорхнули и уселись на конек крыши на другой стороне улицы.
При мысли о погибших начинает казаться, что из всего, что суждено человеку, нас пощадила одна только смерть. При мысли о Сверчке я испытываю чувство вины. Один должен был погибнуть, но кто? Почему непременно он, а не я? Никогда нам до конца не понять, что, собственно, с нами происходит. Вспоминая о пережитой опасности, кажется, что тогда ты