В некоторых социал-демократических странах де-факто узаконилась система позитивной политической коррупции.
Например, в Китае чиновник, занимающий значимое место в государственной иерархии, «помогает» своим родственникам развивать бизнес, лоббируя распределение заказов, выделение государственных кредитов и субсидий. При этом он же де-факто и отвечает перед государством в случае нецелевого использования средств.
В Китае, если чиновник просто берет взятки, а экономику страны не развивает, его прилюдно расстреливают.
В соседней с нами Турции есть практика назначения успешных бизнесменов министрами. Например, владелец сети отелей Maxx Royal Mehmet Ersoy открыто является министром туризма. И очень эффективным министром. А владелец сети частных школ официально является министром образования. И поэтому никто не удивляется, что страна, не имеющая природных ресурсов, экономически развивается с темпом 7 %. А население за последние 30 лет удвоилось.
В США де-факто узаконилась система негативной политической коррупции по образцу Третьего рейха.
Сформировалась группа высокопоставленных государственных чиновников, которые формируют колоссальный военный бюджет и берут огромные взятки от ВПК за предоставление военных заказов. Поэтому вся государственная политика США де-факто нацелена на безостановочное ведение войн.
За последние 70 лет Америкой было проведено 120 военных операций [148]. При этом гибнут американские солдаты, и для смягчения общественного резонанса американская пропаганда называет их защитниками демократии. Общественное мнение согласно с такой политикой, поскольку войны идут вне территории США.
Как применить эти знания
для обустройства
Российского государства?
Необходимо практически признать, что в немонархических режимах политическая коррупция неизбежна и попробовать подумать о том, как поставить ее на службу общества.
Негативная политическая коррупция переводится в позитивную политическую коррупцию разрешением чиновнику открыто владеть значимой собственностью и получать значимые доходы.
Владелец имущества заинтересован в его сохранности, в сохранении материальной части своего состояния и, соответственно, в отсутствии военных действий.
Если объект строительства принадлежит не чиновникам, то воровать на военных заказах им многократно выгоднее, чем на мирном строительстве.
Точно так же работает экономический патриотизм и в силовых органах. Если полиция экономически контролирует промышленные предприятия и ретейловые сети региона, то преступность в данном регионе близка к нулю. Если же полицейских часто ротируют и заменяют на новых, экономически не связанных с региональным бизнесом, более того, уведомленных о ротации через несколько лет, то какого типа может быть коррупция этого силовика? Только негативная. Быстро что-то у кого-то «отжать» или «освоить бюджет». Или наркотики быстро перепродать и перевестись в другой регион.
Ни один полицейский, родившийся и постоянно живущий в регионе, имеющий там семью, детей, многочисленных родственников, формировать наркосети [149] не будет. Ему выгоднее помочь родне построить заправку, кафе, ресторан или какое-никакое производство. Да, это коррупция, но позитивная. С интегральной пользой для общества.
Точно так же эта модель позитивной и негативной политической коррупции работает и с губернаторами.
И точно так же — с высшими органами управления.
Но кто же из управленцев будет заниматься позитивной политической коррупцией, строить и развивать производство и сети сбыта, если доли в этих бизнесах в любой момент у него могут отнять? Им проще и надежнее «освоить бюджет» и убежать.
Поэтому для быстрого и качественного развития страны необходимо разрешить чиновникам и силовикам открыто владеть большим, значимым имуществом: заводами, фабриками, отелями, сетями универмагов и заправок. В любом объеме. И чем больше будет объем их собственности, тем больше чиновники будут заинтересованы в развитии нашей страны.
Конечно, с протекционизмом и недобросовестной конкуренцией надо бороться. Но это возможно. Благо и примеры есть.
К сожалению, у нас система сейчас построена иначе. Ни чиновникам, ни силовикам не разрешается иметь значимую собственность официально. К чему это приводит? Средства, «заработанные» негативной политической коррупцией, экспортируются из страны и оседают в явно недружественных странах на счетах офшорных компаний в виде ценных бумаг, недвижимости и криптоактивов. В результате чего спецслужбы недружественных стран получают рычаг шантажа чиновников, силовиков и крупных бизнесменов: «Предай страну, и мы вернем тебе деньги» [150].
Таких потенциальных предателей система управления сформировала сама — запретом иметь официальное состояние и служить Родине одновременно. Запретом экономического патриотизма.
Пора уже понять, что экономический патриотизм — теперь уже вынужденная мера. Не будет его — страна погибнет и от воровства бюджета, и от расширения торговли наркотиками, и от предательства элиты.
Экономический патриотизм
В новейшей истории, когда пропаганда всячески развивает идеологический патриотизм, характеризуемый такими высказываниями, как «За Царя, Отечество, Веру», «За Родину, за Сталина» в России или «За демократию» в США, понятие экономического патриотизма остается в тени.
Однако стоит заметить, что в Средние века российские дворяне на войне рисковали жизнью не столько «За Царя, Отечество, за Веру», сколько за свою собственность, за имение-поместье (деревню или группу деревень с полями), выделенное им царем в пожизненное владение вместе с крепостными крестьянами, с которого они «кормились» сами и кормили свою семью.
И они прекрасно понимали, что в случае поражения в войне, например с Польшей, победивший польский король отнимет у них поместье и передаст его одному из своих польских дворян.
И не боялись геройски погибнуть в бою, поскольку осознавали, что в случае победы имение останется семье героя: жене и детям, которые смогут безбедно существовать, управляя им.
И на войну шли по первому призыву вполне самостоятельно, поскольку дворянин, не пришедший на войну, почти наверняка лишался своих имений, которые передавали более героическим дворянам.
И на войну дворянин шел не в одиночку, а с группой относительно подготовленных и вооруженных бойцов, пропорциональной населению своих деревень.
И шли с энтузиазмом, поскольку при завоевании новых территорий, помимо трофеев, могли рассчитывать и на новые имения. Например, огромная часть территорий, захваченных графом Потемкиным в «Диком Поле», Таврии и Крыму для Российской империи времен Екатерины II, стала его личными имениями.
Эта система в России начала разрушаться при Павле I увеличением непосредственно царского войска с группы стрельцов до регулярной армии, куда дворяне поступать были не обязаны, а могли приходить уже в одиночку просто на офицерские должности, и была окончательно разрушена Александром II крепостной реформой, «освободившей» крестьян от дворян и дворян от имевшейся рабочей силы. Экономический патриотизм экономически умер. На голом патриотизме царская Россия продержалась лишь чуть более 50 лет.
В США экономический патриотизм создавался в основном на капиталистической основе. Вандербильты всегда защищали не столько «демократические ценности», сколько принадлежавшие им железные дороги. Рокфеллеры — принадлежавшие им нефтяные скважины и нефтеперерабатывающие заводы, Дюпоны — свои химические заводы. Владельцы «Боинга» и Макдоннел Дуглас — свои авиационные заводы, владельцы General Dynamic, Northrop