Я погасил визор. На секунду стало темно. Потом глаза привыкли. На потолке мягко зеленел мох. Где-то в глубине капала вода — ровно, монотонно. Я прислушался — и впервые за долгое время понял: мы дошли. Не спаслись, не выиграли — дошли. А там видно будет.
И ещё, совсем тихо, запоздалой мыслью: если «охотник» действительно идёт на зов — пусть идёт. «Скауту» он не смог ничего сделать, а значит возможно и мы в безопасности, зато местным тварям придётся не сладко, если он встанет на орбите. Главное, чтобы он не решил выжить планету дотла вместе с нами. И «Земля» успеет. Должна.
Вечер — или то, что тут им называют — подкралась незаметно. Светило не погасло, а просто ушло куда-то в сторону, оставив над островом скупой сероватый полумрак. Снаружи океан стал тише, как будто выдохся после длинного дня. Лёгкий, ленивый прибой катил волну, качая наш поплавок. Катушка негромко гудела — энергия шла, хоть и каплями.
Пока ещё было хоть какое-то освещение, мы коротко, в паре десятков метров от укрытия, прошлись по периметру. Без каких-то глобальных целей, без дальних вылазок — просто понять, что вокруг.
Заг шёл первым. Он двигался так тихо, что казался собственной тенью. Только его скафандр сейчас работал на сканирование. Его визор светился полосками датчиков. Кира замыкала, она шла налегке, только в служебном комбинезоне, держа пальцы у рукояти ручного излучателя. Нам можно сказать повезло, что мы оказались в средних широтах планеты, и перепад температур в это время года тут был не большой, было довольно тепло. Я бы не хотел терпеть жару под семьдесят градусов или замерзать на полюсах, где может быть и минус восемьдесят. Кира шла, вслушиваясь в звуки — видно было, что ей эта тишина неприятна. Я шагал по середине, крутя головой по сторонам, и страхуя товарищей. Баха остался в укрытии.
Остров, если говорить честно, был не островом, он соединялся с другим точно таким же отмелью, которая была скрыта под водой большую часть времени, и выступала из воды только во время отлива — его нижняя часть представляла собой остывший язык лавы, которую забетонировал океан. Вверх уходили нагромождения каменных пластов, а местная растительность выглядела не то как мох, не то как живой ковёр: толстые подушки фосфоресцирующих спор растекались по трещинам и словно светились изнутри.
— Странно, — тихо сказал Заг. — Следов нет. Как будто тут никто не живёт.
— И хорошо, — буркнула Кира. — Я сегодня насмотрелась на животных.
— Это не значит, что их нет, — ответил Баха, который был с нами на связи через свой имплантат. — Просто среда другая. Может, днем активны. Или ночью. Или под землёй.
Мне это не понравилось. Слишком тихо. Слишком спокойно.
Поднявшись чуть выше, мы нашли крупную площадку — плоскую, гранитную, гладкую как шлифованная. С неё океан был виден почти полностью: волны били в скалы, поплавок дергался внизу, как рыба на крючке. Вдали, над горизонтом, вспыхивали слабые зелёные блики, похожие на северное сияние — магнитный штормовой фронт. Красиво, но не особо жизнеутверждающе.
— Вернёмся, — сказал я. — Смысла дальше идти нет. Мы и так рискуем.
Мы вернулись той же дорогой, оставляя за собой только отпечатки в песке, которые через минуту уже слизывала вода.
После возвращения каждый занялся своим делом. Заг ещё раз прошёлся по всем «усикам», проверяя натяжение монолинии и корректируя углы. Он сегодня был непривычно молчалив, не шутил и не подкалывал никого, работал молча, с какой-то странной педантичностью.
Кира закрепила на стенах укрытия три резервных маячка ближнего действия — на случай, если придётся отходить по тоннелю наверх. Потом поднялась на козырёк и ещё раз сделала круг наблюдения, будто хотела запомнить каждую тёмную трещину.
Баха собрал вокруг себя крошечные детали, как сорока блестяшки, и углубился в диагностику волновой установки. Он подстраивал выпрямитель, менял полярность, сверял частоту. Только сейчас я понял, что инженеру чертовски страшно. За привычной работой он старался забыть об окружающей действительности, спрятаться в свои мысли как в крепость. Ему ещё никогда не приходилось бывать в таких ситуациях, он даже, наверное, ни разу ни дрался в своей жизни, а тут сразу жуткий бой с монстрами, потери, аварийная посадка, марш-бросок по океанскому дну, риск заражения, компания диких и резких в общении десантников… Баха держался и старался быть полезен, только вот сейчас мне стало совершенно очевидно, что он на грани.
Я молча подошел к инженеру, и пользуясь своим командирским доступом к интерфейсу его скафандра приказал аптечке вкатить индусу убойную дозу антидепрессанта. Сейчас можно, мы в относительной безопасности… пока.
— Спасибо — тихо прошептал инженер, не отрывая глаз от своего занятия.
— Поспи, нужно отдохнуть — Ответил я и сидел у стены, слушая прибой и чувствуя, как отступает напряжение, скапливавшееся за последние двое суток. — Пока подежурю я, всем спать.
Первым заснул Заг. Он сказал «всё под контролем» и мгновенно выключился — так умеют только те, кто привык не тянуть время, если дали разрешение на отдых. Потом отрубилась Кира. Она ещё какое-то время ворочалась, потом глубоко выдохнула и затихла. Баха, несмотря на полученную дозу лекарств сидел дольше всех. Он, уже почти засыпая, всё ещё протягивал руку к катушке, будто боялся, что она остановится, пока он не смотрит.
Когда Заг сменил меня на посту, ночь уже окончательно вступила в свои права. В укрытие было темно, только мох светился мягким зеленоватым светом, как старинные люминесцентные часы.
Шипение океана было теперь едва слышным. Пахло солью и тёплым камнем. Иногда в расщелине позади нас раздавались тихие, протяжные звуки — будто камень медленно трескался. Я прислушался: нет, это не трещины — это воздух гуляет по пустотам внутри острова. В какой-то момент катушка выдала резкий высокий писк и поплавок чуть сорвался в сторону — волна пришла сильнее обычного. Глядя на это, я почувствовал странное: будто кто-то там, за горизонтом, дёрнул за ниточку.
Ночь тянулась долго, как будто вовсе не хотела заканчиваться. Мы спали урывками. Два часа сна, час дежурства. Опять сон, опять смена. Цикл за циклом, пока глаза не научились автоматически открываться к своему времени, даже не дожидаясь сигнала от имплантата. И самое главное — никто нас не потревожил. Ни крика, ни писка, ни движения датчиков. Слишком тихо, чтобы верить