— Добрый день, уважаемый господин полковник. Вас ждут наверху, во второй комнате по коридору. Человек пришёл раньше, сказал, что он один, без свиты, и заплатил авансом.
Токугава подошёл к стойке медленным шагом, положил ладонь на потёртое дерево, пальцы сжались. Его взгляд впился в глаза корейца, пронизывая того насквозь.
— Опиши его подробно, Ким. Рост, телосложение, одежда, сумка, акцент, время прихода. Что именно сказал? Были ли с ним другие? И кто принёс первую записку?
Ким замялся, вытирая руки о фартук, пропитанный жиром и потом, его пальцы слегка дрожали.
— Худой, как палка, ростом примерно с вас, господин, в серой рубашке из дешёвого хлопка, широкополой соломенной шляпе, сумка через плечо, потрёпанная кожаная, с ремнём. Акцент… не чисто японский, тягучий, может, из Кансая или с севера, не знаю точно, говорил тихо. Пришёл час назад, сразу после полудня, заплатил авансом горстью монет — серебро и медь, сказал: «Жди полковника Кэмпэйтай, имя Токугава, проведи наверх во вторую комнату и не мешай нам, не подглядывай». Наверх он пошёл один, дверь закрыл плотно, с тех пор там тихо.
Токугава кивнул Ито и Фудзи, жестом приказав им рассредоточиться: Ито занял позицию у входной двери, прислонившись к стене; Фудзи встал у окна, спиной к залу, якобы разглядывая улицу, но сканируя лица прохожих. Полковник начал подниматься по лестнице. Коридор наверху был узким, освещённым тусклым светом из маленького окна с грязным стеклом; там были две двери по бокам, обитые деревом. Из первой доносились голоса троих мужчин: они играли в карты, был слышен стук фишек по столу, грубый смех, звон чашек с сакэ, обрывки разговора о ставках и проигранных монетах. Токугава толкнул вторую дверь без стука, рука инстинктивно легла на кобуру пистолета Намбу, пальцы сжали рукоять.
Комната оказалась абсолютно пустой: голые стены, простой деревянный стол с облупившейся краской и вмятинами от ножей, один стул у окна, выходящего на задний двор с кучами мусора, развешанным бельём на верёвках и силуэтами соседних домов. На столе лежала записка, приколотая обычной канцелярской кнопкой к дереву: «Вы опоздали — моё время дорого. Курьер с папкой Ясуда будет ждать вас в переулке за рынком, сразу за углом забегаловки. Идите один, без охраны, иначе он уйдёт с документами навсегда и продаст их китайцам». Почерк был идентичен первой записке. Токугава спустился вниз, жестом подозвал Фудзи, игнорируя любопытные взгляды посетителей.
— Ито, оставайся здесь. Охраняй Кима и допроси его ещё раз — подробно о первой записке, кто принёс, были ли посторонние у двери, видел ли кого подозрительного на улице. Если услышишь выстрелы или шум, вызывай патруль из ближайшего участка. Фудзи, ты идёшь со мной в переулок. Держи пистолет в руке под рубашкой, целься в ноги, чтобы взять курьера живым для допроса.
Они вышли на улицу. Переулок за рынком был настоящим лабиринтом хаоса: высокие ящики с апельсинами, дынями и овощами, брошенные телеги с пустыми бочками для воды, кучи мусора с гниющими фруктами, узкие проходы между стенами складов и жилых домов. С главного рынка доносились неумолкаемые крики торговцев, гул толпы — сотни людей в рубашках толкались у прилавков, торгуясь за копейки, покупая еду, напитки, ткани. Токугава и Фудзи петляли между препятствиями, проходя мимо групп рабочих, сидящих на перевёрнутых ящиках и жующих онигири с солёной рыбой, мимо мальчишек, играющих в шарики в пыли и кричащих от восторга. Жара давила на виски полковника, пот стекал по лицу ручьями, капая на воротник формы. Они отошли на двести метров от забегаловки, когда из бокового прохода, заваленного пустыми корзинами и ящиками, вышел мужчина в потрёпанной серой рубашке, широкополой соломенной шляпе, скрывающей верх лица, и с висящей на плече потрёпанной кожаной сумкой. Лицо его блестело от пота, как у всех в такую погоду, глаза были скрыты под полями шляпы.
— Полковник Токугава Ёсинори? — его голос был хриплым, с лёгким акцентом, возможно, подделанным под кансайский диалект. — Папка Ясуда у меня. Даю её только вам лично и надеюсь на слово и честь офицера, что наше общение останется в секрете, без преследований, арестов или пыток.
Токугава остановился в десяти шагах, рука легла на кобуру пистолета Намбу, большой палец незаметно откинул предохранитель.
— Открой сумку медленно, обеими руками, покажи содержимое страница за страницей.
Мужчина в шляпе потянулся к сумке дрожащей рукой, расстёгивая потрёпанную пряжку неторопливо, как в замедленной съёмке. Внутри мелькнули пачки бумаг, перевязанные грубой верёвкой, с печатями и каллиграфическим почерком — на вид это были официальные документы Кэмпэйтай. Но в этот миг из-за ближайших ящиков с фруктами и телег с бочками выскочили трое мужчин: все в лёгких рубашках, с пистолетами Намбу в руках. Первый выстрел прогремел, и пуля чиркнула по кирпичной стене рядом с головой Токугавы, осыпав его осколками штукатурки. Фудзи среагировал мгновенно, как на тренировке: выхватив свой Намбу из-под рубашки одним движением, он выстрелил в ответ. Первая пуля попала первому нападавшему в правое плечо — тот упал на колени с криком, схватившись за рану, кровь быстро пропитала рукав рубашки, капая тёмными каплями на землю.
— В укрытие, быстро, пригнись! — рявкнул Токугава, ныряя за массивный ящик с апельсинами, дерево которого треснуло от входящих пуль, сок фруктов брызнул во все стороны.
Фудзи осел рядом на корточки, продолжая стрелять короткими очередями из-за края ящика — его вторая пуля ранила курьера в бедро, тот с криком рухнул лицом в грязь, бумаги вывалились из сумки, разлетаясь по земле. Нападавшие не