Я слушал ее и понимал, о чем она говорит. Прагматизм. Выживание. Приспособляемость. Качества, которые, видимо, были в крови у всех Громовых, даже если они носили другие фамилии.
— Знаешь, — сказал я задумчиво, вращая чашку в руках. — У меня в Феодосии есть сотрудница. У нее была похожая история, только с другим финалом.
Настасья вопросительно подняла бровь.
— Она тоже из благородных, и тоже поссорилась с отцом. Только она выбрала «любовь». Ушла из дома, вышла замуж за простолюдина, который работал у меня ассистентом.
— И что? — с надеждой спросила сестра. — Они, как в сказке, живут счастливо и, надеюсь, долго?
— Нет, — покачал я головой. — Он погиб. Несчастный случай… или что-то в этом роде, — не стал я рассказывать о грехах ее брата. — И она осталась одна. С деньгами, но без поддержки семьи и с разбитым сердцем.
Я немного приукрасил и изменил детали истории Лидии, чтобы не вдаваться в подробности магической связи и наших с ней отношений, но суть осталась верной.
— К тому, что у каждой медали две стороны, — ответил я. — Ты жалеешь о том, что у тебя не было выбора. А она выбрала сама и заплатила за это страшную цену. Сейчас она одна, в пустой квартире, смотрит на фотографию мертвого мужа. А у тебя есть живой здоровый мужик, который готов ради тебя кинуться на незнакомца с кулаками, — закончил я мысль. — Это тоже чего-то стоит, Насть.
Помолчав, я добавил, чтобы история не звучала так мрачно:
— Но есть у этой истории и немного хорошего: моя сотрудница в итоге помирилась с отцом.
Она долго молчала, глядя на дно своей пустой чашки, словно пыталась найти там ответ.
— Наверное, ты прав, — наконец произнесла она. — Я… попробую посмотреть на это с другой стороны.
Мы еще немного посидели, допивая остывший чай. Разговор перетек в более мирное русло. Я рассказывал ей забавные случаи из своей работы, разумеется, опуская все, что касалось магии и трупов, она делилась сплетнями о соседях по поселку. Это был обычный разговор брата и сестры, которые не виделись много лет, но вдруг обнаружили, что у них все еще есть о чем поговорить.
А у старого Виктора и Настасьи в детстве действительно было много общего. Старший брат не сильно любил возиться с сестрой, а средний Громов, напротив уделял ей много внимания.
Когда часы в гостиной пробили одиннадцать, я поднялся.
— Ладно, в гостях хорошо, сестра, но мне пора.
— Куда ты? В особняк? — спросила Настасья, тоже вставая.
— Да. Там сейчас Григорий один, а учитывая ситуацию с любовницей отца, я бы не хотел оставлять дом без присмотра. Мало ли какие еще сюрпризы могут нарисоваться.
— Григорий… — она улыбнулась теплой ностальгической улыбкой. — Старый ворчун. Как он там? Все такой же чопорный?
— Еще как. Фрак, белые перчатки, «молодой господин». Будто и не было этих десяти лет и моего изгнания.
— Передавай ему привет, — сказала она, продолжая лучисто улыбаться.
Я улыбнулся в ответ.
— Обязательно.
Мы вышли в прихожую. Александр, услышав шум, выглянул из кабинета. Он все еще прихрамывал, но выглядел уже вполне бодрым.
— Уезжаешь? — спросил он.
— Да. Поздно уже.
— Ну, бывай, — он протянул руку. — Заезжай, если что. Драться больше не буду, обещаю.
— Ловлю на слове, — я пожал его руку. — Береги ее.
— Это я умею, — серьезно ответил он, глядя на жену, и тут же расплылся в добродушной лыбе, словно смотрел на самое ценное сокровище в своей жизни.
На крыльце Настасья вдруг придержала меня за рукав.
— Вить, — сказала она тихо. — Если… если отцу станет хуже… или если нужна будет помощь… ты позвонишь?
Я посмотрел на нее. В свете фонаря ее глаза блестели.
— Позвоню, — пообещал я. — Обязательно.
Я сел в машину, завел двигатель. Обернувшись, увидел, как они стоят на крыльце — хрупкая фигурка сестры и массивная фигура ее мужа, обнимающего ее за плечи. В этом простом жесте было столько спокойной уверенности и защиты, что я окончательно успокоился.
Выехав за ворота, я направил «Имперор» в сторону Москвы. Ночная трасса была почти пустой. Машина летела вперед, рассекая темноту светом фар.
Семья. Странная штука. Еще два дня назад у меня ее не было. Был призрак прошлого в зеркале, были вынужденные спутницы, долг. А теперь… теперь у меня был умирающий отец, которого я спас. Была сестра, с которой мы нашли общий язык. Был старый верный слуга и эльфийка, которая знала мою самую страшную тайну и не отвернулась.
Я улыбнулся, продолжая рулить. Хех, а жизнь-то, выходит, отличная штука.
Вернувшись в особняк, я застал Григория в холле. Он сидел в кресле у не разожженного камина, выпрямив спину, словно у него лом вместо позвоночника. На столике рядом лежала стопка газет, но он не читал. Просто сидел и ждал.
Услышав, как открылась дверь, он тут же поднялся.
— Молодой господин. Как съездили?
— Продуктивно, Григорий Палыч, — я повесил плащ на вешалку. — Настасья передавала вам привет.
Его лицо на мгновение дрогнуло, морщины у глаз стали глубже.
— Благодарю, — коротко ответил он. — Как она?
— Живет. Муж у нее… — я задумался, подбирая слово, — своеобразный, но надежный. В обиду не даст.
— Это хорошо, — кивнул старик. — Это главное.
— У нас все тихо? — спросил я, проходя вглубь дома.
— Тихо, — подтвердил дворецкий. — Звонила та особа… Алина. Требовала свои вещи. Кричала, угрожала судом.
— И что ты