— Быстро в Комитет. Сдадите экспедиционные рюкзаки и до завтра чтобы я вас не видел, — распорядился он.
— Не так быстро, товарищ генерал, — я остановил его. — Газиз, проверь.
Кобылин тут же стащил рюкзак с одного из свердловских КГБшников и протянул его казаху. Абылгазиев подошел к столу, поставил рюкзак. Расстегнул пряжки и тонкими, чуткими пальцами проделал несколько манипуляций внутри. Когда закончил, в руке его лежал невзрачный брикет. Поднял его к глазам, повертел. Когда заговорил, как обычно монотонно, нам показалось, что этот голос резал, как нож, по живому:
— Заряды боевые. Тип взрывчатки — пластид. Это не учебный макет. Взрыватель стандартный, не активирован, — он засунул руку в рюкзак и вытащил небольшой цилиндр. — Стену реактора таким не проломишь, но сделать трещину — это вполне возможно. Небольшую, даже микроскопическую. Но герметичность реактора будет нарушена. Обычно цель таких взрывов — вызвать резонанс — если в остальных рюкзаках тоже не макеты взрывных устройств.
Кобылин молча забрал у бледных свердловских «диверсантов» остальные рюкзаки и подал казаху. Тот быстро проверил содержимое.
— Все так. Здесь тоже настоящие взрывные устройства. Цель, как уже сказал, — точечные удары и резонанс. А дальше давление и температура сделают свое дело. Если грамотно подорвать, то все технологические коммуникации — трубопроводы, система охлаждения, электрические кабельные коллекторы — выйдут из строя с соответствующими последствиями.
— Твою ж мать! — взвыл подполковник Соболев. — Это пар, это короткое замыкание и сбой работы систем управления. Это выброс радиации… — он схватился за голову. — Фонтан радиоактивной грязи на пол области. А может, и на всю… Эвакуация города…
— Вы забыли о Свердловске-44, его пришлось бы останавливать. Я уже не говорю про остальные объекты. Удар по обороноспособности нашего государства был бы сокрушительным, — подполковник Веселовский произнес это спокойно, словно обсуждал газетную статью.
— Вы в своем уме, генерал? — он смотрел на Корнилова с интересом. — Сами-то куда бы бежали потом? Семья, наверное, тоже есть. Что, о своих детях не подумали?
С Корнилова как будто стекла вся его аристократическая маска. Лицо оплыло, рот приоткрылся, нижняя губа слегка отвисла. Но буквально мгновенье — и он тут же взял себя в руки.
— Майор Кулебко, объяснитесь, — потребовал генерал. — Кто снаряжал вам имитаторы взрывных устройств?
— Как всегда Саныч… то есть начальник арсенала лично. Вы же знаете, он никого не подпускает, все сам, — ответил майор Кулебко.
— Что ж, поехали, — я направился к выходу и, оглянувшись, кивнул Корнилову:
— Что стоите, генерал? Давайте поговорим с вашими исполнителями.
Выехали на четырех машинах. Я со своими парнями ехал первым. Генерал Корнилов за мной. Следом машина полковника Веселовского, с которым ехал Соболев. Замыкала колонну «буханка» полковника Зайцева.
Пока ехали на улицу Вайнера, дом четыре, в самый центр Свердловска, я думал о диверсии, которую удалось предотвратить. Сценарий тот же, что и в Удомле — там, в жизни Владимира Гуляева. Тоже в последний момент проверили заряды, только в отличии от наших «учений», в Удомле рюкзаки подменили непосредственно на объекте. Если бы удалось устроить взрыв — рядом с многомиллионной Москвой — последствия были бы чудовищными. И для нашей страны, и для всего мира…
Здание КГБ по Свердловской области, несмотря на поздний час, светилось всеми огнями. Внутри оно напоминало растревоженный муравейник. Сотрудники с озабоченными лицами сновали по коридорам, шмыгали из кабинета в кабинет.
— Товарищ генерал, — доложил дежурный, только мы вошли, — у нас ЧП. Начальник арсенала Ушаков Дмитрий Александрович свел счеты с жизнью. Прямо на рабочем месте.
Глава 7
Корнилов, будто ошпаренный, понесся вперед, по коридорам. Мы за ним. Открыв дверь, генерал замер на пороге. Пахнуло оружейным маслом и… медом? Я подвинул генерала плечом, первым прошел в арсенал. На столе у Саныча — чашка с чаем и открытая банка с медом. В банке торчит ложка. Прикоснулся к чайнику — горячий. Недавно заварили.
Сам Саныч висел в шкафу, рядом со своим пальто, которое он уже никогда не наденет. Один криминалист фотографировал труп, второй снимал отпечатки. Следователь прокуратуры за соседним столом быстро строчил на бланке протокола осмотра места происшествия шариковой ручкой.
Подняв на меня взгляд, он нахмурился и попросил:
— Не мешайте работать. Покиньте, пожалуйста, помещение.
Но я все-таки задал вопрос:
— Вы уверены, что это суицид?
— Я ни в чем не уверен и не могу делать никаких предварительных выводов. Вскрытие покажет. Пока же… сами видите.
Я вышел.
Корнилов так и стоял в дверях. «Саныч, ну как же так… мы же с тобой на выходных твой день рождения собирались отметить», — думал он.
Прочитав его мысли, я сразу отмел причастность начальника УКГБ по Свердловской области к попытке взорвать АЭС. Да, он человек Ельцина и в той жизни, которую я прожил в теле Владимира Гуляева, Корнилов неплохо устроился. Когда Ельцин стал президентом России, генерал занял должность заместителя председателя комитета по драгоценным металлам и драгоценным камням — Роскомдрагмета. Он обеспечил безбедную жизнь своим потомкам поколений на пять. Человек Ельцина. Но он не знал ни о подмене зарядов, ни об убийстве начальника арсенала.
В том, что это убийство, я тоже был уверен. Ну не может человек, только что собравшийся попить чайку с медком, вдруг встать и под влиянием порыва залезть в шкаф, чтобы повеситься на собственном шарфе.
Газиз, стоявший здесь же, рядом с Кобылиным, громко произнес:
— Зачем вешаться? Столько оружия — и вешаться? Не понимаю.
Я вышел из кабинета и подошел к Зайцеву.
— Геннадий Николаевич, что по Свердловску-19? — спросил его.
— Отменили учения. Сверху команду дали, после того как доложил о ситуации на АЭС, — ответил он. — Приказано обеспечить охрану и розыскные мероприятия на станции. Чем мои бойцы сейчас и занимаются.
Нам здесь делать было нечего. Кивнув своим, чтобы следовали за мной, направился к выходу.
Пока ехали в гостиницу, я обдумывал другую трагедию — со взрывом на Чернобыльской АЭС. Майкл Горби в той, моей другой жизни, в восемьдесят шестом году использовал людскую беду в Чернобыле на полную катушку.
На волне аварии Горбачев остановил строительство всех атомных электростанций. Причем остановил не на время выяснения причины Чернобыльской аварии, а навсегда. Башкирская АЭС, Балтийская