Эффект «вертится на языке» — точнее не скажешь…
Ладно. Надо успокоиться. Перестать ломиться в закрытую дверь. Архивариус-мозг сейчас побурчит себе под нос, походит между стеллажами и сам найдет нужное. И обязательно в тот момент, когда я этого буду меньше всего ждать. Например, когда буду пить чай. Или в совершенно левом разговоре вдруг всплывет слово-подсказка.
Визг тормозов вырвал меня из раздумий.
— Машина старая, — недовольно поморщился Кобылин. — Я хотел вашу взять, но в гараже пошли на принцип. Видите ли у них приказ не давать мне новую технику.
— Что случилось? — поинтересовался я.
— Да вон, картина маслом: взаимодействие силовых структур — как оно есть на самом деле, — и он презрительно скривился.
Я открыл дверцу, привстал и расхохотался: думал, что только в анекдотах такое бывает! Перегораживая движение транспорта, как два барана уткнулись друг в дружку ГАИшная «Волга» и милицейский УАЗик. Железо помято, асфальт в осколках фар. Гаишник, красный от злости, стоял рядом со своей машиной и старался перекричать трех милиционеров. Милицейский наряд не оставался в долгу и мне показалось, что дело закончится потасовкой.
— Устроили представление, — проворчал Кобылин. — В театр можно не ходить, — сказал он. — Не беспокойтесь, Владимир Тимофеевич, сейчас объедем этих клоунов.
Когда проехали мимо участников дорожно-транспортного происшествия, в открытое окно до нас донеслось:
— Я ж тебе сигналил! Мигалка работала! Ты куда попер на встречную⁈
— Какую встречную⁈ — орал в ответ кто-то из милиционеров. — Я по своей полосе! Это ты на встречку вильнул. У тебя-то права есть вообще⁈
— Вы в отделение езжайте и там будете протоколы друг на друга составлять! — крикнул им Кобылин и, водружая мигалку на крышу нашей «Волги», пробурчал себе под нос:
— Чума на оба ваши дома…
Я вдруг понял, что не давало мне покоя в связи со Свердловском. Вот то самое слово, которое является ключом к воспоминанию. Едва не рассмеялся: все-таки литература — великая вещь!
А Кобылин заинтересовал меня. Он совершенно не похож ни на Васю, ни на Николая. Те — молодые ребята в начале карьерного пути, а этот прямо матерый мужик.
— Тебе сколько лет? — задал вопрос.
— Тридцать семь, — ответил водитель. — Смущает, что я до сих пор в старших лейтенантах?
— Совершенно не смущает, если не хотите, можете не рассказывать, за что понизили в звании и перевели в гараж, — я пожал плечами.
— Да что скрывать? Дал в морду Калугину. Мудак конченый. И мстительный. Понизили сразу на два звания и перевели с оперативной работы. Год уже катаюсь на этой старушке. Приехали, Владимир Тимофеевич, — сказал он, выруливая с Мясницкой во внутренний двор здания КГБ.
Я быстро прошел в здание, миновал проходную и уже в коридоре, в крыле, которое занимало УСБ, услышал чей-то сочный баритон.
Когда вошел в кабинет, Соколов, стоявший ко мне спиной, продолжал петь:
— Шаланды полные кефали…
— Кто про что, а вшивый про баню, — скривившись, прокомментировал Карпов.
— Почему про баню? Про рыбку, — беззлобно огрызнулся Соколов, оборачиваясь. — Простите, Владимир Тимофеевич, песня привязалась, всё утро не могу отделаться, — объяснил он, совершенно не смутившись.
— Бывает, — ответил я, поприветствовав остальных.
Действительно, бывает. Вот так привяжется строчка из песни или какая-то фраза, и ты ее гонишь, но эта, по большому счету, глупость, всплывает снова и снова. У меня так со вчерашнего вечера: «Я устал, я мухожук»… Тоже из моей прошлой жизни — когда я был Владимиром Гуляевым, видимо, переусердствовал с изучением мемов в интернете. Вот интересно, не помню ни одного разговора со своей прошлой женой, а этот мусор так и лезет в голову.
И сейчас, слушая, как Карпов докладывает, что удалось выяснить по Свердловскому обкому в общем, и конкретно по Борису Ельцину, я не мог отвязаться от этой навязчивой фразы. Что ж, неудивительно, бред — он сразу ложится на подсознание, минуя контроль разума.
Борис Ельцин — самая одиозная фигура. С ним поначалу связывали огромные надежды. Вот, пришел человек из народа, настоящий мужик, работяга. Огромный, мощный, он подавлял своим весом — как реальным, так и политическим. Ельцин казался глыбой — в отличии от партийных бонз тех лет, либо старых, как засыпающий на ходу первый зам председателя президиума Верховного Совета Василий Кузнецов, либо скользких, как тот же Майкл Горби. Ельцина тогда считали человеком, который говорит то, что думает, и делает то, что говорит. Ему прощалось все. Ну мужик, ну загулял, ну выпил, в реку упал — с кем не бывает, все мы люди…
Чем все это закончилось, лучше не вспоминать. В советское время я гордился своей страной, но в ельцинские времена я испытывал жгучий стыд — и не только я один. Пожалуй, в России, да и во всем бывшем Советском Союзе — в том будущем, которое я уже один раз прожил — найдется очень мало людей, которые не проклинали бы Ельцина. Хотели «настоящего мужика» во главе страны, а получили пьяное быдло…
— Владимир Тимофеевич… — Карпов что-то спросил.
Я вздрогнул, выплывая из воспоминаний.
— Прости, Андрей, задумался. Повтори вопрос? — попросил его.
— Зачитать папочку на Свердловский обком? — повторил майор Карпов.
— Выборочно. Прочти то, что на твой взгляд наиболее интересно. Я позже перечитаю еще раз. Но пока хотелось бы послушать непредвзятое мнение, — объяснил свою просьбу.
— А у вас мнение предвзятое? — тут же вставил Соколов. — Уже сталкивались с Ельциным?
— Лично не сталкивался, — ответил ему, и ведь не соврал.
— Собственно всё, на что жалуются… — тут Карпов замялся, но быстро подобрал корректную формулировку, — неравнодушные граждане, можно предъявить любому первому секретарю обкома любой области. Но мы с Даниилом проанализировали накладные…
— Это ты анализировал, а я просто посчитал. Сравнил объем работ с объемом закупленных материалов. Так бы и не нашел ничего, но очень интересная графа попалась на глаза. — Даня вскочил со своего места, метнулся к столу Карпова и, наклонившись