Юргис разразился смехом, который показался крайне неуместным в этом хаосе. Агний, однако, сосредоточился на Ратише, пытаясь удержать его, пока тот извивался. В порыве его припадка Агний, должно быть, случайно задел локтем приподнятую ткань на промежности Рати, и в этот же момент в спальне воцарилась мертвая тишина.
– О Боги!… Он, что… возбужден? – ахнул Агний, его глаза расширились, когда тот медленно повернулся ко мне. – Шура… Что он только что с тобой тут делал? Он… прикасался к тебе? – его взгляд почти проник мне в душу, и я отвела глаза.
Прежде чем я успела ответить, Агний метнулся вперед, сжав кулак, готовый ударить Рати по лицу, но Юргис вовремя перехватил его руку. Смех Рати разразился подобно дикой буре, наполнив комнату маниакальной энергией. На его бледном лице появилась кривая, тревожная улыбка с испариной на лбу, отражающая внутреннее безумие.
– Маленький уродец… Ты отвратителен! – прошипел Юргис, шлепнув парня по лицу.
Пальцы Агния нашли мои, и, не оглядываясь, он потянул меня к выходу, его хватка была крепкой, но нежной.
– Я?! Я!!! – Рати истерично захихикала позади нас. – Да, я точно такой же, как и моя дорогая матушка, Темная Княгиня!!!
Когда мы вылетели в коридор, я не смогла сдержать улыбку, очарованная разворачивающейся драмой. Итак, Княгиня Кобрина была матерью Ратиши? То есть, Ратибора. Интересно…
Агний догнал меня и взял за руку. Я было зашипела на него, но глаза мои закатились, и я почувствовала, что Шура снова начинает брать верх, ее душа выходила на первый план в этом теле. Видимо, теперь была ее очередь управлять нами.
– Шура, это ты? – спросил Агний, и на его лице отразилось беспокойство, когда он нежно погладил меня по голове.
Я кивнула и встала на цыпочки, чтобы обнять его в ответ, слезы катились по моим щекам.
– Что не так с Рати? Почему он так себя вел?
– …Я накачал его всевозможными лекарствами, чтобы он продержался до тех пор, пока вы не принесете кровь для переливания, – прошептал мужчина успокаивающим тоном. – Должно быть, это они так действуют на него. Я так волновался за тебя, когда узнал, что ты ушла в город с Юргисом, ничего не сказав.
– Это была не я. Это была она, Агний. Я оказалась в ловушке внутри.
Его руки медленно, словно защищая, скользнули по моей спине.
– …Ты сказала, что темная сушь дала тебе три волчьи ягоды… Ты кому-нибудь отдавала две другие?
Его вопрос затуманил мои мысли.
«Я же говорила тебе, что все они одинаковые, не так ли? Теперь Агний подозревает, что ты что-то от него скрываешь, что ты ему втихаря изменяешь с кем-то!…» – прошипел в моей голове мой темный двойник.
Нет!… Агний не такой. И я тебе это докажу.
– Я отдала ягоду только тебе, – призналась я наконец, – другую хотела отдать Рати, он мой хороший друг, но теперь… Я больше не уверена, что хочу этого.
Агний поцеловал меня в лоб, кивнув.
– Прости его. Уверен, что он не имел в виду то, что сказал. Ему станет лучше, и он сам попросит у тебя прощения. Вот увидишь.
Когда я прислонилась к мужчине, то почувствовала, как тепло его тела проникает в меня, как лекарство от смятения, которое поселилось в моей душе. Я прикрыла глаза, позволяя окружающему миру исчезнуть, сосредоточившись исключительно на ровном ритме его сердцебиения.
***
Острыми коготками, блестевшими, как обсидианы, я карабкалась по сырой каменной кладке стены, ощущая прохладу дождя, смешивающуюся с моим внутренним жаром предвкушения. Окно второго этажа со скрипом отворилось, открывая портал в темень внутри. Мои влажные волосы прилипли к лицу, а на руках были следы от моей недавней охоты в лесу – грязь и кровь.
Он лежал там, неподвижный и уязвимый, погруженный в дремоту. Я подкралась к огромной кровати, инстинктивно заострив когти. Проведя пальцами по внутреннему карману юбки, я ощутила холодное стекло флакона с ядом, спрятанного в закладках.
– …Вернулась ко мне?
Моран вдруг возник из теней позади меня. В одно мгновение он развернул мою талию к себе, обхватив меня за шею хваткой, которая была одновременно собственнической и жестокой. Его руки скользнули от моих запястий к ладоням, и я поддалась магнетическому притяжению между нами, переплетя наши пальцы, когда он развернул меня и прижал спиной к своей груди.
– Почему так долго? – его голос превратился в низкое рычание.
– Была голодна, хозяин. Охотилась. Но я же говорила, что всегда буду возвращаться к тебе.
Я выгнула спину, откидывая голову назад, так, чтобы положить ее ему на плечо, а бедрами прижаться вплотную к его. Звук его низкого, гортанного стона эхом отозвался в моем ухе. Признаюсь, это был самый сладкий звук, который я когда-либо слышала, – колыбельная от жестокого волка.
Его губы прошлись по моей обнаженной шее, оставляя влажную дорожку, что воспламенила мои чувства. Я зажмурила глаза, отдаваясь ощущениям, пока мой взгляд не упал на засохший цветочный венок, лежащий на дальнем подоконнике.
– Зачем это тебе?! – выпалила я, указывая на венок. – Откуда он?
– …Цветы? Дорогая, неужели ты думаешь, что я не могу различать красоту природы? Считаешь, мне не позволено ценить такие сентиментальные вещи?
Я смотрела на пожелтевшие цветки, и не мои воспоминания душили меня все больше, аки приливные волны. Шура давным—давно смастерила похожий венок, ее смех сливался в моей голове с журчанием реки Убороть в день Стрибога – праздник свободы, жизни и ветра. Она бросила свой венок в реку вместе с другими девушками, и их надежды и мечты уплыли прочь, как хрупкие лодочки. Многие молодцы словили венки в тот день на радость своим суженным. Лукьян не поймал ее венок: течение реки было слишком быстрым.
Руки Морана начали медленно раздевать меня, каждый его поцелуй на коже напоминал о настоящем, но мой разум был захвачен прошлым Шуры.
– …Моран, перед нашей долгожданной ночью, – мой голос был едва слышен за песней ливня по окнам. – Я хочу тебе кое-что подарить.
Я протянула ему кулачок и развернула его. На моей ладони лежала маленькая черная ягодка. Волчья ягода.
Желя души моей
Я очнулась, погруженная в ледяную воду в затемненной ванной комнате, холод просачивался сквозь мою одежду, словно ледяные пальцы, цеплявшиеся за кожу. Паника охватила меня, когда я вытащила руки