Я остановился на пороге и вспомнил свой давний план, решил, наконец, его исполнить. Заведя мальца в оружейную комнату, взял свой детский меч и, протягивая его Оленьку, сказал:
— Видишь, этот меч меньше обычных и намного легче. Так тебе проще будет с ним управляться.
— Какой он… я таких еще не видел! — с восторгом выдохнул мальчишка, принимая подарок.
— Бери, он твой, только Марту успокой, когда я уеду!
Мальчишка кивнул, не сводя любопытных глаз с подарка — ему явно хотелось скорее его испробовать.
Завершив сборы, я запрыгнул на лошадь и в темноте поскакал к Непругу. Путешествовать зимой, удовольствие ниже среднего. Но надо, значит надо! И никому дела нет, что мороз немилосердно сечет кожу, пронизывая ледяными пальцами шею и слабо защищенные места. Уже понятно, что к завтрашнему вечеру я доберусь в Привражье ледяной статуей.
Марту с ее беспокойством об опасностях было жаль, но пока меня больше тревожило состояние коня — выпавший вчера вечером снег, обледенел и под хрупкой коркой скрыл все рытвины и ямы дороги. Неловкое движение и конь захромает, тогда мне точно придется с караваном добираться!
Путешествовать я искренне любил — была бы цель. Расследование в библиотеке показало, что кроме Ирги исчез целый сектор с эльфийскими книгами. Возможно, это лишь маневр для отвлечения внимания от настоящей проблемы, хотя есть большая вероятность, что больше ничего уничтожить, элементарно, не успели. Пока это одни догадки, но мне нужно срочно разыскать Веселого эльфа, старого скупщика краденого из Непруга.
Ночами в горах быстро передвигаться опасно. Я придержал Орлика и наложил на нас щит от холода. Стало намного легче, минус в качестве густого запаха лошадиного пота присутствовал, но я быстро привык. Главное, унялся ледяной ветер. Двигались мы быстро, за ночь миновали горную часть дороги, а к утру выбрались в поросшее лесами предгорье.
Места дикие, опасные: кроме разбойников, одиноких троллей-людоедов здесь водились блуждающие туманы, которым и мороз нипочем, — попадая в него, путник начинал задыхаться, терял ориентацию и в итоге погибал в глубоких расселинах, которыми изобиловала окрестность. Кто-то еще говорил, что в нем водились чудовища, но я никогда не воспринимал это всерьез.
Выровняв утомившегося коня, направил его шагом, давая отдых уставшему животному.
— Ничего, Орлик, потерпи, уже мало осталось! — я легко похлопал его ладонью по крупу, поддерживая. — Как прибудем, отправлю тебя отдыхать на конюшню к «Беззаботному Барбу».
Но тут я остановил коня, готовый зарычать от бессильного осознания поражения! Кто-то завалил дорогу стволами деревьев и, не разобрав преграду, здесь не проехать! Поднял коня на дыбы, быстро огляделся в поисках обходных путей, но место для засады было выбрано идеально, я мог только повернуть назад к Лазури.
Разворачивая коня, увидел с гиками и свистом всадников, окружающих меня со всех сторон. Вот и разбойнички!
Я вынул клинок, но ничего не успел. Разбойники накрыли нас с Орликом волшебной сетью. Вырываясь из-под нее, спрыгнул с коня, — так вести бой было сподручней. Ускользая от бандитской шайки двигаясь вдоль скалы, попытался заплести боевое заклинание, но от удара в спину воздух покинул легкие, колени подогнулись и я рухнул наземь.
Белый свет в глазах померк и я отключился.
* * *
Марта плакала. Спрятав драгоценный подарок мага на чердаке, я ходила вокруг экономки не в состоянии ее успокоить.
— Но Андро же маг! Какие там разбойники!.. — но Марта заплакала еще громче, я продолжила утешать. — Да он их одной левой размажет! Пусть только на него рыпнутся!
Все также рыдая, Марта покачала головой, не принимая шутку. Но все же подняла глаза и пояснила:
— Там за перевалом есть шайки, которые ловят именно конных. Мне и Калинка рассказывала. Я столько об этом слышала! От них не уходят, будь ты хоть сто раз магом!
— Ну что с ним может случиться? Он в Привражье сотню раз был! — с воздетыми к потолку глазами, убеждала Марту я.
— В Привражье может ничего и не случиться, если он туда доедет, — всхлипы усилились, — и раньше он был там только в сопровождении охраны!
Я от бессилия вразумить рыдающую даму, готова была с ней ругаться. Но благоразумно решила пойти к себе и подумать над новостями…
Сидя на кресле на чердаке, печально оглядела свои уютные владения. Так не хочется по холоду куда-то ехать! Все-таки я, также как и Марта, боюсь за Андро. Добрый он, да и старенький. И, в правду, обидят! Может защитить я не смогу, но помочь ведь в силах?
Итак, окончательно решено, сейчас же еду за ним!
Я бы с удовольствием позвала Фиалку с собой, но она с трудом нашла себе место швеи в соседней лавке, так что об этом не могло быть и речи. Собираясь в путь, я быстро покидала в сумку теплые вещи. Если Марта узнает о моем замысле, будет столько шума… Представив ее реакцию, я покачала головой. Буду уходить тихо!
Знаю, что значит жить без дома и, конечно, мне страшно все: зимний перевал, лед, пронизывающий холодерг, страшное незнакомое бандитское Привражье… Но отступать не буду, иначе, как говорила мама: «так всю жизнь от трудностей и пробегаешь!»
Я положила в сумку сотню настоящих наконечников для стрел, наточенных уютными вечерами в компании Фиалки. Их вроде как перед боем готовят, но я запаслась впрок и для лука с мечом нашла большую котомку, чтобы оружие в глаза не бросалось.
Сложно будет без договора найти караван, но, может, получится…
Завернувшись в теплый плащ, я тихо выбралась с чердака, и на цыпочках, таясь, пошла по черной лестнице к выходу… у которого меня и поймала Марта. Охая и хватаясь за голову, она испуганно сказала, вытирая заплаканные глаза:
— Что ты, детка, сочиняешь? Не вздумай сейчас ехать!
Ага, значит позже можно, я печально усмехнулась, подняв глаза на экономку:
— Я все равно поеду! Меня не остановишь! Я решил! — упрямо заявила я.
Марта медленно покачала головой.
— Тогда подожди меня! Я хоть провожу!
— Только до порога! — имитируя властность, заявила я.
— Ну что это такое, — запричитала Марта, — я хоть поесть в дорогу соберу, подожди!
Я сурово кивнула.
Марта унеслась на кухню, едва слышно заскрипели несмазанные петли погреба, раздались глухие частые шаги. У меня была мысль, уйти ее не дожидаясь, но так бессовестно поступить с Мартой я не могла.
Наконец, экономка груженная торбой полной