Я покачала головой, опуская взгляд и вновь отказываясь от воды.
Парень все же настойчиво втолкнул фляжку в мои руки:
— Если не выпьешь, через два дня обессилишь так, что поднять ресницы не сможешь, не то что встать, а у тебя магия живая, в отличие от меня. — Парень с отвращением продемонстрировал линию «драконьего браслета», тонкий нарост из чешуи на запястье, и грустно показал глазами: «Так-то!»
— Хорошо. — Я сделала два небольших глотка и вернула фляжку. — Спасибо.
— Да вроде как не за что… — буркнул он и передал воду жаждущим собратьям по клетке. — Дик…
— В смысле? — не поняла я.
— Меня зовут Дик, — насмешливо пояснил он.
— О… Айонель, — смущенно представилась я, подтягивая колени к груди и укрывая их перепачканным подолом. До этого момента я с мальчишками не знакомилась. Дружила только с племянником, но мне легче было считать Габриеля братом.
— Я еще по ушам понял, что «нель», — «тактично» пробормотал он, на этот раз усевшись на землю со мной рядом.
Вот так мы познакомились с Диком.
«Как он стал твоим суженым?» Опять этот настырный голос в голове.
«Чуть позже… Сначала появился Лео»
В тот же день в нашей клетке умер человеческий ребенок лет восьми. Остальные рабы, словно испуганные зверьки, отступили от него в другую часть клетки, с ужасом поглядывая на неподвижное крошечное тело.
Кто-то беззвучно плакал, — очень беззвучно, за громкие звуки рабов наказывали, спуская им с рук только первую неуправляемую истерику, — кто-то остался равнодушен, кто-то, как я, едва скрывал шок, не в состоянии поверить в случившееся.
Я хотела позвать надзирателя, но Дик меня одернул:
— Не вздумай! Если их потревожить в такую жару, то нам достанется и никому мало не покажется!
— Как это?
Дик пренебрежительно фыркнул:
— Может, воды лишат, тогда вот эти, — он грубо ткнул пальцем в двух рыжих человеческих детей постарше, — за этим пойдут. А может, стоять всю ночь заставят, тогда всем туго придется.
— И что нам делать? — тихо спросила я, не сводя заплаканных глаз с погибшего ребенка.
— Мне показалось или ты задумала всем тут помочь? Ответственная самая, что ли? — насмешничал Дик.
— Если даже так, то что? Это плохо, что ли? — серьезно взглянув ему в глаза, ответила я. Дик, презрительно скривившись, просто пожал плечами.
Сколько помню, меня родители воспитывали так: что я отвечаю за себя, потом за окружающих. Внушали, что мне нельзя жить беззаботно. Пока я грустно размышляла над тем, насколько плохо это у меня получается, Дик продолжал насмешничать:
— Ну-ну, а ты попробуй, заступись за одного, чтобы всех воды лишили, я посмотрю, как они тебя в благодарность на части рвать будут, принцесса.
— Не успеют, меня папа найдет…— тихо поделилась я главной надеждой. Пусть и неуверенно прозвучал мой ответ, но в то время я жила только этим.
Дик схватился за живот, изображая дикий смех, и бесшумно повалился на землю.
— Ой, потешная, я так и ждал, что ты что-нибудь этакое смешное скажешь! — довольно хмыкнул он, «насмеявшись». — Да здесь все отрезано от поиска, думаешь, тебя первую у родителей сперли? Если бы это место можно было найти, никого бы тут уже не было! Вот сколько ты дней здесь?
Мне хотелось его сильно стукнуть кулаком, чтобы он прекратил смеяться, но все же я сдержанно ответила:
— Пять…
— И чего же они тебя еще не нашли?
Издевается…
Я с горечью на него посмотрела и отвернулась. Это было так больно, будто Дик палкой ткнул в открытую рану.
— Считаю, что лучше себе не врать… — тихо прозвучало за моей спиной. — И попытаться приспособиться. И выжить! Чтобы потом прийти и показать им! Расплатиться за все!..
Я не стала ему отвечать и смотреть в его гневные глаза не стала. Боялась, что хлынут слезы, что сломаюсь и разревусь в голос, потому что выносить такое было выше моих сил!
— Ладно тебе, не дуйся, принцессочка. — Дик, веселясь, пихнул меня локтем в бок.
Я с гневом на него зашипела:
— Грубиян…
— Да ладна тебе, хрустальная какая, тронуть нельзя, — фыркнул он.
— Вот и нельзя! Следующий раз я тебя так пихну, вылетишь отсюда! — прорычала я, легонько отталкивая от себя Дика.
Опыт словесных баталий у меня большой, мы часто ругались с Гейбом, предаваясь этому занятию со всевозможной горячностью.
— А ты пихни, пихни меня… — насмешливо прищурившись в предвкушении забавы, подначивал Дик, видимо решив, что я лучшее здесь развлечение.
Но ничего у него не вышло.
Я заморозила его на месте и, передразнив мерзкую улыбочку, с которой он застыл, с отвращением отвернулась... и опять увидела того мертвого малыша.
Слезы набежали сами.
С горечью я махнула рукой, отпуская Дика из магической связки. Но, вместо того, чтобы мстить или вновь толкаться, он радостно прошептал:
— Как здорово у тебя получилось! Скажи, а ты умеешь приказывать так, чтобы человек или эльф все забыл?
— Наверно, не знаю, — буркнула я раздраженно и села на землю, не поворачиваясь в его сторону. Сердце рвалось от боли при мысли, что меня никогда не смогут найти.
— А воду замораживать умеешь? Хоть ненадолго, а? — пытаясь заглянуть мне в глаза, продолжал нудные расспросы Дик.
Я вяло кивнула.
Что он хотел у меня узнать, меня интересовало мало. Да и подробнее ответить я не успела: ворота открылись, и в них вошли охранники. С ними еще кто-то — к нашей клетке приближались три надзирателя. Обстановка сразу резко изменилась: обитатели клеток замерли, не отрывая испуганных взглядов от движущихся людей.
Дик оторвал взгляд от меня и уставился на вошедших. Я повернулась за ним.
Впереди гордо вышагивал высокий смуглый парень, — судя по ярко-красной шелковой одежде, натянутой на голое тело, и такой же шапочке с кисточкой в тон, — подданный драконьей империи. Его небритое лицо выражало досаду, если не гнев, пока он вышагивал к нам, презрительно постукивая по колену древком тонкой плетки.
За ним торопились двое кое-как одетых слуг, которые волокли за ноги избитого в кровь светловолосого эльфенка. Темно-синий камзол висел на нем лохмотьями, шелковая рубашка была вся в крови. Укороченные эльфийские штаны — рыжими от грязи. Видно,