Но я уже не слушаю его колкости, мои мысли несутся дальше. Что он там говорил до этого? «Сегодня я окончательно разберусь с твоим любовником». Это как?
— Что ты задумал? — спрашиваю шепотом.
— Сотру его с лица земли, — отвечает Раиль. — Хотел тебя взять с собой, но лучше посиди здесь, я покажу потом видео.
Он разворачивается на пятках, чтобы уйти. Все, что ему нужно – захлопнуть дверь, и я снова останусь одна.
Не помня себя от ужаса, кричу:
— Нет! Его нельзя убивать! Нельзя, слышишь?!
Раиль тут же резко оборачивается снова ко мне. Его лицо искажено от гнева. Несколько широких шагов – и он рядом. Хватает меня за волосы, тянет назад, причиняя боль и заставляя запрокинуть голову.
— Любишь его? Отвечай! — встряхивает он меня.
— Да!
Все мои мысли занимает сын, я вообще ни о чем другом не могу думать, кроме него. Конечно, я его люблю! Словами не выразить, как сильно.
Но мы с Раилем явно имеем в виду разные вещи. Он отталкивает меня, да так сильно, что я едва не теряю равновесие.
— Тогда отправишься вслед за ним, — зло цедит Раиль.
Он снова хочет уйти, но я говорю ему в спину:
— Он мой сын. Как мне его не любить?
Раиль спотыкается на ровном месте. Замирает спиной ко мне. Я жду его реакции. Он ведь понял?..
Ася
Я не дышу в ожидании реакции Раиля. Как он воспримет новость о сыне? Обрадуется или ему будет все равно? Я понятия не имею, как он относится к детям. Хочет ли их вообще, может, считает обузой.
Мы никогда не говорили о таком. Если честно, мы вообще мало разговаривали. Теперь я понимаю, что зря.
Раиль долго стоит без движения, спиной ко мне. Но вот он медленно оборачивается, наши взгляды встречаются, и я тихо выдыхаю.
От его взора веет холодом. Аж мороз пробирает, и зубы стучат. Он совсем не похож на счастливого молодого отца. Вот и ответ на мои вопросы – ребенок ему не нужен. Но ведь это его плоть и кровь! Нельзя просто бросить его и забыть.
— Где сейчас твой сын? — спрашивает Раиль.
Голос звучит спокойно, но так намного хуже. Последняя степень ярости Раиля – ледяное спокойствие. Я лично с подобным еще не сталкивалась, но наблюдала однажды, как он отчитывал охранника.
Парень выпустил собак в неурочный час – трех свирепых питбулей. Они живут в специальном вольере, но несколько раз в день им разрешено гулять по территории. Это происходит в определенные часы. И все точно знают, когда нельзя выходить во двор – собаки гуляют.
Но тут охранник перепутал время, с кем не бывает. А я как раз вышла на прогулку, будучи уверенной, что мне ничего не угрожает. И мы с собаками встретились. К счастью, обошлось без жертв.
Раиль заметил из гостиной, что я в опасности, выпрыгнул прямо в окно первого этажа и отдал команду псам «сидеть». Они всегда слушаются его беспрекословно.
Я, конечно, натерпелась тогда страху. Но куда больше меня потом напугал сам Раиль во время разговора с невнимательным охранником. Я того парня больше не видела. Надеюсь, Раиль его просто уволил.
И вот сейчас он так же говорит со мной. Дурной знак. Но я и так в подвале, а мой сын черт знает у кого в заложниках. Куда уж хуже?
— Лева – мой сын, он у Протасова, — объясняю я, хотя говорить трудно.
Тяжелый взгляд Раиля весом в сотню тонн буквально придавливает меня к бетонному полу подвала. Молчание затягивается, и я нервничаю все сильнее. Чувствую, что должна что-то сказать, иначе просто не выдержу.
В итоге срываюсь. Говорю, всхлипывая и балансируя на грани истерики:
— Да, я родила. Без твоего ведома! Уж прости, что не поставила тебя в известность.
Стресс, как обычно, придает мне смелости. Или понимание, что мне нечего терять. Кроме Левы. Вот его я обязана отстоять, а это можно сделать, только достучавшись до Раиля.
В каком-то безумном порыве я подлетаю к Раилю, обвиняю и одновременно молочу кулаками его по груди, словно вбиваю в него слова, чтобы он, наконец, понял.
— Это ты! Ты во всем виноват. Я не хотела, но так вышло…
Моя речь по большей части бессвязна, но в тот момент я этого не осознаю. Слишком много во мне скопилось напряжения и страха. Я должна дать им выйти, иначе меня разорвет.
Но вот я теряю запал. Вместе со слезами меня покидают силы. В какой-то момент я прижимаюсь лбом к груди Раиля и уже просто тихо всхлипываю.
Вдруг чувствую его сильные руки на своих плечах. Вопреки ожиданиям он не обнимает, а наоборот, отдаляет меня от себя и встряхивает.
— Думаешь, мне есть дело до твоего выродка? — цедит он зло. — Жалуйся его отцу. Хотя нет, ты больше не сможешь. Ведь я его уничтожу.
— Какому отцу? — бормочу.
Все, я окончательно запуталась. Я же только что призналась Раилю, что родила от него сына! Или нет?
Мысленно перебираю собственные слова. Для меня все очевидно, но, похоже, не для него. Он так и не понял самое важное!
— Он не Протасова, — шепчу.
— Да мне плевать от кого ты родила, — отмахивается Раиль.
— От тебя! — выкрикиваю прямо ему в лицо. — Я родила от тебя, чертов идиот! От кого же еще? Ты – единственный, с кем я когда-либо была.
Невозможно сказать более понятно. Если до него и сейчас не дойдет, если он не поверит… то пошел он к черту! Я сама выберусь отсюда и верну сына. Не знаю, как, но я это сделаю. Потому что между матерью и ребенком лучше не вставать. Даже Хозяину, вообще никому.
У Раиля дергается щека. Он смотрит с недоверием. Сомневается.
— Не веришь? — спрашиваю. — Сделаешь потом тест ДНК. Хоть сто таких тестов. Но сначала верни нашего сына в целости и сохранности.
Раиль вздрагивает и переспрашивает тихо:
— Нашего?
— Да! Твоего! Сына!
Несколько секунд я наблюдаю за резкой сменой эмоций на его лице. Недоверие, понимание, радость, а под конец страх. Нет, даже ужас. До Раиля доходит, что он рискует потерять сына, даже ни разу его не увидев.
Он снова отталкивает меня, но в этот раз не сильно и лишь затем, чтобы развернуться к выходу. Уже в следующий миг он выбегает из моей «тюремной камеры», оставляя дверь открытой нараспашку.
— Стой! Куда ты? — кричу ему вслед, но Раиль уже далеко.
Его шаги затихают наверху лестницы. Я остаюсь одна в подвале, но уже незапертая. Прямо сейчас могу сбежать. Но куда мне бежать? Мое место здесь. Я буду ждать сына с его отцом дома.
Раиль
Сын? Мой? Ася правда это сказала? Поначалу решаю, что у меня слуховые галлюцинации. Или она соврала. Она это умеет.
Но Ася так смотрит… С раскаянием, с надеждой, с мольбой. Ее взгляд буквально переворачивает мне нутро. Вытряхивает наружу все мои мечты и чаянья.
Я ведь представлял, как это может быть – наша с ней семья. Я, Ася, дети. Представлял и не надеялся, что когда-нибудь получу. Но оказывается, у меня все уже есть.
После ее признания ощущение, будто я на бешеной скорости врезался в бетонную стену. Сначала полет в невесомость, а потом яростный удар, вышибающий дух. На миг аж теряю связь с реальностью.
Потом прихожу в себя и холодею. Мой сын у Протасова. Это худший из возможных вариантов. Что будет с ребенком, если Протасов сегодня умрет? Где его после этого искать?
Я бросаюсь прочь из подвала, взлетаю вверх по лестнице, почти не касаясь ступеней. Мне нужно позвонить. Срочно! В чертовом подвале не ловит сеть.
На бегу ощупываю карманы в поисках сотового. Вот же он. Дрожащими пальцами не с первого раза попадаю в кнопки. Наконец, набираю номер. Прикладываю телефон к уху и слушаю гудки.
Они все идут и идут, а затем равнодушный женский голос сообщает, что номер не отвечает, перезвоните позднее. Какое к черту позднее?! У меня жизнь ребенка на кону.
Я звонил исполнителю, чтобы отменить заказ. Нельзя сейчас избавляться от Протасова. Он – единственный, кто знает, где мой сын. Если с ним что-то случится, я потеряю ребенка навсегда.