На тот момент новыми сообщениями в «Контакте» и не пахло. Но стоило нам начать записывать ответ на послание Власьева, как перед моими глазами всплыло долгожданное уведомление. Прерывать процесс я, конечно же, не стал — передал слово Марине, потом «позволил» высказаться Даше, посмеялся над ее шуткой, пожелал Матвею скучать по нашей компании как можно сильнее, попрощался, вырубил запись и отослал файл адресату. А потом жестом попросил тишины, развернул новый, врубил воспроизведение, посмотрел на еще более угрюмое личико Риты и почему-то решил, что она уперлась рогом.
Как выяснилось после небольшого вступления, не угадал:
— Да уж, день сегодня — веселее некуда: я описала создавшуюся ситуацию парню, которого люблю, и дико разочаровалась. Нет, слушал он внимательно-внимательно. И задал добрый десяток уточняющих вопросов. А потом мягко улыбнулся и сказал буквально следующее: «Не расстраивайся — безвыходных ситуаций не бывает, а значит, ты обязательно что-нибудь придумаешь…» Вот я и придумала — прилетела к Оле, сняла свой комм в ее спальне и записываю ответ вам на аппаратуре ее батюшки. Итак, давить на меня еще не давят, но в угол загонять начали — матушка выделила деньги на приобретение сексуального белья, «которое сведет с ума даже убежденного стоика», провела мастер-класс по соблазнению парней в удаленном режиме и обмолвилась о том, что от меня ждут результата. Далее, домашнего ареста и ссылки точно не будет — для того, чтобы принести роду те самые преференции, я обязана продолжать работать в госпитале — поэтому меня, вероятнее всего, лишат доступа к счету, запретят общаться со всеми, кроме вас, и будут катать на дежурства и обратно на бортах родовой СБ. И последнее: прогибаться я не стану ни за что на свете — это не в моем характере — до награждения буду жить обычной жизнью и делать вид, что постепенно уступаю давлению, а после него переселюсь к тебе, Марин. Само собой, если твое предложение еще в силе. Эмансипируюсь и выйду из рода в тот же день — уже выяснила, как это делается, и уверена, что справлюсь. Почти разобралась и с алгоритмом получения защиты от незаконных телодвижений бывших родственников, определилась с перспективами работы в госпитале и так далее. В общем, на ноги встану достаточно быстро, перестану быть обузой, отдам вам долги и подумаю, нужен ли мне в мужьях такой слюнтяй. В общем, я задвинула куда подальше гордость, стеснение и все то, что мешало принять вашу помощь, принимаю все предложения сразу, от всего сердца благодарю за эти шаги навстречу и даю слово, что воздам добром за добро…
— Достойная девчонка… — уважительно заявила Даша, поучаствовала в записи ответа, немного понаблюдала за дроидами, которым я поручил уборку, задумчиво подергала себя за правый «гвоздик», подхватила Кару под локоток, пообещала вот-вот вернуть, и утащила в сторону прихожей.
Меня продолжало плющить от неприятного послевкусия, оставшегося от откровений Верещагиной, поэтому я подошел к окну, уперся лбом в стекло, закрыл глаза и попытался просчитать самые вероятные последствия нашего вмешательства в планы главы достаточно влиятельного рода. Нет, переигрывать принятые решения, естественно, не собирался. Просто готовился подстелить соломку туда, куда теоретически мог упасть. Вот и ушел в себя. Настолько глубоко, что среагировал только на требовательное прикосновение к плечу.
Повернувшись, обнаружил, что девчата… хм… «открылись». То есть, сняли «агрессивное» шмотье и смыли макияж, натянули футболки и короткие шортики, перестали держать лицо и стали ощущаться какими-то домашними, что ли. К Марине без «образов» я давно привык, поэтому с интересом оглядел Дашу, пришел к выводу, что такой она нравится мне значительно больше, чем «закрытой», и выдал комплимент-который-не-комплимент:
— Теперь ваша красота не слепит, а греет…
— Ну да, девочки мы горячие! — весело хохотнула Темникова, а Завадская перевела шутку… хм… в практическую плоскость:
— … поэтому предлагаю поваляться в Серой спальне:
этот диван узковат, а там — средоточие уюта, то есть, широченная кровать, гора подушек и пледы.
«Сгорел сарай — гори и хата…» — подумал я, выключил проснувшуюся, было, фантазию, и увел отмороженную парочку в «средоточие уюта». Потом сходил к себе, переоделся, вернулся к девчатам, успевшим затемнить окна и вырубить верхний свет, улегся в середину кровати, накрылся персональным пледом и… вчитался во всплывшее уведомление.
— Что, прилетело очередное сообщение? — спросила Марина, не только заметившая, но и правильно истолковавшая мое зависание.
Я утвердительно кивнул, извинился за то, что ненадолго «уйду в себя», прослушал монолог Переверзева, пришел к выводу, что в первой трети речи он не сказал ничего секретного, решительно вывесил «картинку» в центре спальни, врубил воспроизведение и снова превратился в слух. Благо, новости еще не переварил и хотел прослушать их по второму разу:
— Доброго времени суток и с Наступающим. К сожалению, вынужден поделиться не самыми приятными новостями: ориентировочно через полтора часа флоты Коалиции вторгнутся сразу в двадцать систем — восемь наших, семь японских и пять Тройственного Союза. Вторжения в Индигирку не будет — Каганат, лишившийся львиной доли производственных мощностей, не успел набрать даже минимальный критический объем тяжелых противокорабельных ракет, требующихся для продавливания глубокоэшелонированной обороны вашей планеты. Ну, а остальным придется туго. Несмотря на то, что мы знали об этих планах и готовы к встрече. Кстати, срываться и прыгать в смежные обитаемые системы не надо: ваше дело как следует отдохнуть и настроиться на самый сложный этап противостояния…
После этих слов он прервал монолог, посмотрел куда-то за пределы экрана, прищурился, пощелкал костяшками пальцев левой руки, отрицательно помотал головой и снова «вернулся к нам»:
— Последнее, пожалуй, опишу чуть подробнее. И начну с предыстории. Итак, амеры и евры готовились к этой войне порядка четверти века. То есть, разрабатывали, производили и принимали на вооружение значительно более мощные орбитальные крепости и боевые корабли, противокорабельные ракеты разных типов, мины, масс-детекторы и так далее, забивали боеприпасами гигантские складские комплексы, внедряли агентуру, подкупали личностей, способных саботировать критически важные решения и готовили диверсии. Само собой, на все вышеперечисленное требовались деньги, причем немалые. И эти деньги, конечно же, брались взаймы. У конечных выгодоприобретателей любых военных конфликтов — владельцев предприятий ВПК и крупнейших банков. А война, как коммерческое предприятие, окупается только в случае победы. Той самой,