— Да, но… — я попыталась отодвинуться. Набиль поймал меня за руку:
— Если упускать эти моменты, когда мы действительно горим чувствами, то чем тогда жить, Элен? Ждать, когда всё пройдёт, чтобы поступить рационально? Не верю, что ты настолько не романтична…
Да, иногда мне казалось, что Набиль романтик даже больше, чем я.
— В том-то и дело, что настоящие чувства проходить не должны…
— Неужели ты думаешь, что если между нами… всё произойдёт, то мои чувства пройдут? Что я больше не приеду? — Опустив взгляд, я прикусила губу. Такой страх у меня имелся. Куда без этого. Его крепкая ладонь тронула мою щёку: — Нельзя себя так недооценивать, Элен, думая, что кроме твоего тела мужчину больше ничего не интересует.
Мы встретились глазами.
— Набиль…
— Останься сегодня со мной, прошу тебя. Я ведь завтра опять улечу.
Если в первую разлуку я не могла сосредоточиться на работе от горечи и обиды, то в эту меня жгло нетерпение. Я беспрестанно думала о Набиле, уплывая в мир фантазий, воображая, как он прилетит, прижмёт к себе, вспоминая наши свидания, его белоснежную улыбку на смуглом лице, терпко-пряный восточный аромат туалетной воды. Мне необходимо было сделать что-то, чтобы избавиться от неуверенности, от раздражающего внутреннего чувства неустойчивости, от сомнений. Бывает же у девушек что-то такое, что они понимают: всё хорошо, отношения никуда не денутся, они крепки и несокрушимы, словно скалы. Я хотела вот такого чувства, чтобы перестать переживать, гадать, пытаться удерживать и ловить Набиля на эти день-два, а мне почему-то вечно казалось, что он всё-таки может взять и исчезнуть. Я слишком мнительная? Ведь он не даёт повода сомневаться в себе.
— Ты опять об этом… — начала я строго, но смягчилась под конец, видя, как дёрнулись его желваки. Он начал злиться совсем как тогда, когда мы поругались. — Ты же знаешь, что я…
— Да-да, не подпустишь к себе без церковного брака! То есть, никогда?
— Нет… да… нет. Не знаю! Конечно же, я не считаю, что никогда…
— У нас в Марокко за попытку уговорить человека сменить веру уголовная статья, да будет тебе известно, — с иронией, за которой спрятал гнев, произнёс Набиль.
— Серьёзно?
— Да, так что прекрати намекать на то, что я мог бы перестать быть мусульманином. Не мог бы.
— Я вовсе не об этом.
Он притянул меня к себе и, взяв за подбородок, властно, безапелляционно поцеловал. Я загорелась внутри, возбуждённая и тающая в его руках. Которые не собирались останавливаться и скользнули к пуговицам на моей блузке:
— Может, тебе не хватает решительности? Может, мне не стоит тебя спрашивать?
— Нет, Набиль… — я ловила его пальцы, но они умудрялись выигрывать и расстегнули одну, две, три пуговицы. — Набиль, нет, пожалуйста!
— Хватит бояться, Элен, я не брошу тебя из-за этого. Неужели ты сама не хочешь этого так, как хочу я? А я очень хочу тебя… — опустив ладонь, он нырнул ею под юбку. Я попыталась отстраниться, но он удержал меня возле себя. Тревога забилась в моей груди. И да, это был не страх от того, что меня изнасилуют, ведь я люблю Набиля и буду рада отдаться ему, это был по-прежнему страх того, что произойдёт непоправимое, способное испортить наши отношения. Или что всё просто пойдёт не так и разрушит мою идиллию.
— Нет, Набиль, нет! — пихнула я его. Он отодвинулся, но в глазах горел такой азарт охоты, что я поняла — он берёт разбег. — У меня не те дни сегодня! — выпалила я.
— Не те… а! — дошло до него. Я спешно застегнулась обратно. Кажется, его пыл готов был улечься.
— Прости, это же не от меня зависит, — я слезла с кровати. Как выяснилось, она бывает опасной. — Не делай так больше.
— Как? — поднявшись, Набиль подошёл ко мне и, сунув руки в карманы, встал напротив.
— Вот так. Не пугай меня.
— Тебя пугает моё желание? — он подступил ближе. Заговорил тише. — Оно будет с каждым разом только сильнее, Элен.
— И ты мог бы взять меня силой? — с вызовом взглянула я.
— А ты хочешь довести меня до этого? — блеснули хищно его глаза.
— Я… я только хочу сделать всё правильно. Чтобы мне не было стыдно перед самой собой. Понимаешь? Да, у тебя хватит сил изнасиловать меня, и я не смогу противостоять этому, но я хочу тебя, Набиль, не меньше, чем ты меня, только я хочу избавиться от всех преград, которые мешают мне сделать всё добровольно. Я хочу, чтобы ты дал мне возможность отдаться тебе. Это ясно?
— Разве я не даю тебе этой возможности? — лукаво покосился он на кровать.
— Я про мои внутренние барьеры. Я хочу расслабиться и получить удовольствие так же, как и ты. И для этого мне нужен брак. Пусть не церковный. Но хоть какой-то. Который бы показал, что твои намерения серьёзны.
— Разве за эти два месяца ты ещё не поняла этого?
— Каким образом? Подарками? — хмыкнув, я вытащила из ушей бриллиантовые серьги. Взяла его ладонь и вложила в неё: — Можешь забрать, для меня это всё не имеет значения. Я знаю, что у тебя много денег и для тебя не проблема делать такие подарки. Но я не собираюсь отдаваться из благодарности за них. Я хочу отдаться потому, что мужчина готов признать меня своей. Во всех смыслах.
Он смотрел на поблескивающие в его руке серьги, и у него опять начали ходуном ходить желваки. Если он сейчас швырнёт мне их в лицо, я не удивлюсь. Испугаюсь и с криком выбегу отсюда. Набиль мрачно молчал, хмуря чёрные брови. Выговорив всё, я боялась шелохнуться. Он поднял лицо и, двигаясь медленно, плавно, стал одну за другой вставлять мне серьги обратно в уши. Меня пробрала дрожь от его осторожных касаний, почему-то они настораживали сильнее, чем когда он сорвался расстёгивать мою блузку.
Закончив с серьгами, Набиль поцеловал меня в щёку:
— Клянусь, ты будешь моей. Добровольно.
Глава XIV
И хотя мы простились на мирной ноте, меня не отпускала тревога. Чутьё шептало мне: «Что-то не так». Впрочем, интуиция у меня так себе,