— Никто нас не найдёт, — успокоил меня Бербер. — В крайнем случае догадаются, кто мы и с кем связаны, ну так пусть приезжают за нами туда, куда мы жмём.
— А куда же мы, в самом деле, направляемся?
— У нас перевалочная база в Кот-д’Ивуаре, на границе с Буркина Фасо.
— Так ты не пошутил?! — ахнула я, обращаясь к Саше. До меня дошло, что это государство с французского так и переводится: «Берег Слоновой Кости». Когда-то европейцы хищнически эксплуатировали это место, превратив в невольничий рынок и порт для вывоза всего драгоценного, что находили в Африке. Потом территория долго была французской колонией. В двадцатом веке страна получила независимость, но всё равно оставалась под влиянием Франции, пока там не случилась гражданская война: половина населения поддерживало идею полного избавления от европейского присутствия.
— Что продадим тебя в рабство — пошутил.
— Ага, он тебя себе просто рабыней оставит. Сексуальной.
— Бербер, блять, ты улетишь сейчас на хуй в воду и поплывёшь за нами сам!
— Ты чего при девушке материшься?
— Да ты доведёшь любого!
— А как тебя по-настоящему зовут? — спросила я Бербера.
— Не положено нас настоящими именами звать.
— Я звать не буду. Просто хочу знать имя человека, которому я буду благодарна всегда.
Он посмотрела на меня. Мы были уже почти у судна, и парни сняли шлемы, а теперь и балаклавы.
— Паша, — представился он, оказавшийся довольно молодым, моложе Саши лет на семь точно, кареглазый и смуглый от загара, что выдавало его постоянное присутствие в этих краях. А, может, у него были какие-нибудь татарские корни или вроде этого, что помогало ему прикидываться местным, ведь я успела услышать, что язык он выучил.
— Очень приятно.
Поднявшись на грузовое судно, мы были встречены кем-то из экипажа — флаг, кажется, был сенегальский, но мужчины друг друга явно знали, в том числе кто чем занимается и для чего. Пассажирских кают в достатке здесь не было, но мне нашли комнатёнку с койкой, где можно было отдохнуть. Саша проводил меня до неё:
— Я зайду через полчаса, вдруг тебе что-то понадобится.
— Хорошо, спасибо.
— И перекусить принесу.
— О, я и забыла, что не ела ничего с утра! Нам долго плыть?
— Сутки.
— Сколько?!
— День с небольшим. И это только до Сенегала. Оттуда ещё дня два добираться будем наземно.
— Ого… — я как-то не предположила, что путешествие настолько затянется. — А там… придётся ещё какое-то время находиться?
— Нет, там сядем на вертолёт, доберёмся до самолёта и улетим.
— В Россию?
— В Париж я бы тебя не вернул, уж извини.
Я посмотрела ему в глаза.
— В Париж я бы и сама не вернулась.
На его лице скользнуло изумление. Мы замолчали, обдумывая каждый что-то своё.
— Это… пока такая мера или ты решила, всё-таки, на родине остаться?
Мне нужно было сказать главное Саше. Я видела в его глазах не то, чтобы надежду — хотя и её тоже — но знакомый немой вопрос, который он не собирался пока озвучивать. Желавшая сказать всё твёрдо и уверенно, я ощутила, как затряслись губы и, взмахнув руками, я эмоционально выговорила:
— Я, кажется, беремена! Я не знаю, что мне делать дальше, Саша, — слёзы всё-таки сорвались и я, чтобы не красоваться ими, отвернулась. — Я представления не имею, как буду жить, если всё подтвердится… работа у меня только в Париже, но там меня может вновь найти Набиль! А если он узнает, что я жду от него ребёнка?
Сильные руки развернули меня на себя. Пришлось взглянуть Саше в лицо снова.
— Уж не думаешь ли ты аборт сделать?
— Я не думала об этом… у меня ещё не было времени вообще поразмыслить, как обустроить свою жизнь… Конечно, родители могут мне помочь, но я не хочу садиться на их шею вместе с ребёнком.
— Лен…
— М? — наши глаза смотрели друг в друга. Голубые в голубые.
— Я помогу тебе.
— Саша, ты уже помог мне, ты не должен больше ничего делать…
— Я не из чувства долга, а потому что хочу.
— Саша, я, возможно, беременна от другого! Ну зачем тебе это? — взмолилась я, стыдясь своей глупости, заведшей меня в это положение. Особенно стыдясь её при самоотверженности и бескорыстии Саши. Он был такой сильный, добрый и внезапно родной, что хотелось обнять его и найти спасение от всех бед в этих руках. Но я не имела права вешать на него свои проблемы после того, как повертела перед ним хвостом в Париже.
— Мне всё равно от кого ты беременная, Лен. Я ради тебя сюда приехал. За тобой.
— Саш…
— Выходи за меня замуж.
— Что?! — опешила я.
— Я не шучу. Или… по-правильному всё сделать? — он начал опускаться на одно колено, но я его удержала:
— Перестань! Не надо! Одумайся. Зачем тебе всё это? Я… я не слушала тебя, и так виновата… Я сама создала кучу проблем и…
— И я их решил. И готов продолжать решать, — он улыбнулся, коснувшись моей щеки, — раз ты такая дурёха, должен же рядом быть мужик, который за тебя подумает?
— Эй! — смеясь от смущения и лёгкого возмущения, проснувшегося от обиды за «дурёху», хотя это было справедливо, я воскликнула: — Не для того мне пришлось сбежать из золотой клетки, где за меня всё решали, чтобы получить это снова!
— Если бы мне было всё равно на твои желания, я бы остался тогда в Париже и продолжал настаивать, гнуть своё. Поверь, Лен, я ни к чему неволить тебя не буду…
— Все так сначала говорят!
— Ну, хорошо, если ты вновь захочешь вернуться жить или работать в Париже, я буду против и стану всячески отговаривать. Но силой держать не буду.
— Саша…
— Просто скажи «да». Это не трудно.
— Не могу. А если… если сейчас, в пылу эмоций, из благодарности, видя в тебе своего спасителя, я обманчиво почувствую большее, чем почувствую потом, когда всё уляжется и мы вернёмся домой. Если я пожалею о своём «да»? Да и ты тоже…
— Я не пожалею. А что касается тебя… ну, хорошо. Согласен. В стрессовых ситуациях решать ничего не стоит.
— Спасибо, что понял…