В этом письме Надежды Павлович слова: «Я ему больше не верю, а верила как никому» похожи на строчки неопубликованного стихотворения «Предательство». Это стихотворение Надежда Павлович вписала от руки в свою последнюю книжку стихов, подаренную Нине Ильиничне Нисс-Гольдман. Шел к концу 1967 год.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Предательство многообразно:
Есть темный Гефсиманский сад,
Есть разговор, по виду праздный,
Но действенный таящий яд.
Есть сердца ранящий избыток
Лукавых вражеских похвал.
Есть лести огненный напиток.
Есть час, когда ты промолчал.
И есть, когда в тоске предельной
На помощь друга ты зовешь,
Хоть помощь тщетна и бесцельна,
Ведь милых мертвых не вернешь.
Но ты одна беду встречаешь,
(Есть человек и бремя бед!)
Всем существом тогда вступаешь
В какой-то беспощадный свет.
И ничему уже не веря,
В суровой горечи своей
Покрепче закрываешь двери
И от врагов, и от друзей.
Скончалась Надежда Александровна Павлович в 1980 году.
Евгений Кацман и его дневники
Немчиновкой навеяло…
Всего в шестнадцати километрах от Москвы находится поселок Немчиновка. Недавно я там побывала. Стояла золотая осень – багряные краски листвы переливались с золотыми перелесками далей. Субботний ясный осенний день, на улице пустынно и холодно.
Мы проехали через железнодорожный переезд, и моя спутница, глава администрации этого района Светлана Васильевна, вдруг сказала:
– А здесь жил и работал известный художник Казимир Малевич.
– Да, я знаю, – ответила я. – Кстати, а где находится дом его тещи? [28]
– Вон – видите, слева, за теми домами, на Бородинской улице. Хотите посмотреть? Там и сейчас живут его родственники.
По улице дома стояли почти вплотную друг к другу. Небольшие участки были сплошь засажены фруктовыми деревьями и кустарником, солнце туда не заглядывало, уже темнело. Мы проехали мимо, не останавливаясь. Вдали застыли в немом молчании пруды, в которых отражались золотистые березы.
– Как красиво! – воскликнула я.
– Да, но жаль, что все загажено. Здесь, в Немчиновке, много заводов, автопредприятий. Все льют масло, мазут и разные химические отходы в землю. Да и Немчиновка стала центром наркоманов.
Я вспомнила, что Евгений Александрович Кацман не любил Немчиновку, но приходилось ездить, ведь здесь жила мать его жены. В его дневниках много записей об этих поездках, но сейчас мне хочется привести одну, которая показывает тамошнюю убогую и нищую жизнь. Ведь к тому времени картины Кацмана уже приобрела Третьяковская галерея, его «Кружевницы» пользовались огромным успехом у народа, и Кацманы ждали квартиру со всеми удобствами в строящемся доме для художников на Масловке.
7 января 1929 г.
«Вчера, с Наташей [29] и детьми уехали в Немчиновку, и вчера уже к ночи я вернулся. Сегодня вот-вот Наташа с детьми приедет.
В Немчиновке ужасно. Мать Наташи нелепо шумливая, суетливая, совершенно лишенная поэзии женщина. Бедность ужасная, не потому что уж так видно, а потому, что другие дети привыкли тащить что можно у родителей.
Забывая, что мать сама нищета, старшая Вера [30] с грязными руками курит на террасе. Не купи коробку папирос, но купи кусок мыла. Эта опустившаяся женщина и вела все немчиновское житье.
Наташу, конечно, все это злит, но когда долго не бывает, то все как бы забывает и едет к «мамочке». Приехавши, находит картину: Вера тащит что можно тащить, Вася не прочь тоже перекусить, дети Веры [31], два или три, взрослые, тоже не прочь чего-нибудь получить.
Наташа часто ругает меня, что вот мы маме не помогаем.
Я всегда испытываю неловкость, но, когда приезжаю в Немчиновку и вижу эти руки и эти рты (…) мы привозим всякую еду и денег по 50 рублей, и все это по двугривенному на рот, а матери ничего.
Все эти свекровь ругают, и дикий шум.
Кажется, что ни Москвы, ни Третьяковки, ни Кремля нет. Есть полухолодный дом в Немчиновке и нелепая жизнь для добычи дров, еды, и надо трудиться, трудиться, трудиться с высунутым языком и открытыми глазами для того, чтобы немного пожрать. Так матери Наташи рисуется правдивая жизнь.
В Немчиновке я всегда как в каторжной пожизненной тюрьме.
Дети ничего не видят, и для них Немчиновка и бабушка – романтика. Для меня Немчиновка – ужасающая обедневшая заканчивающаяся катастрофой жизнь».
Такова Немчиновка. И за прошедшие с тех времен, когда была сделана эта запись, 67 лет она мало изменилась. Та же грязь, запустение, нищета, плохие дороги, но теперь стало заметнее разделение на богатых «новых русских» и бедных «дачников», которым раньше все завидовали. Их дома, похожие на курятники, лепятся тесно один к другому.
А рядом, в деревне Ново-Ромашково, построены огромные прекрасные коттеджи с саунами, бассейнами, обслугой, с глухими кирпичными заборами. Стоят подобные коттеджи и в Немчиновке. В них будут жить министры, генералы, представители администрации района и даже члены правительства. Ведь от Москвы до Немчиновки, как говорится, «рукой подать».
Мы ехали по узкой песчаной дороге, по бокам которой лежали кучи мусора. Вдруг Светлана Васильевна показала мне рукой в сторону возвышенности, поросшей молодыми березками:
– Вон, видите, монумент – это белый квадрат – память о Малевиче. Это дань его творчеству. Сюда в любое время года приезжают иностранные туристы, поклониться земле, которая породила такого гиганта. Малевич прожил здесь значительную часть своей жизни и создал большую часть своих шедевров.
Я слушала ее не перебивая. Конечно, я все это знала, но сегодня, 25 октября 1996 года, я по-новому взглянула на этот парадокс судьбы – два художника, олицетворяющие собой два совершенно разных направления в живописи, – Евгений Кацман и Казимир Малевич – вынуждены были каждое лето жить и работать в маленьких темных комнатушках, под крышей одного дома, у своей тещи в Немчиновке.
Мне сразу вспомнились строчки из дневника Кацмана.
«5 августа
Гостила у меня дочь Малевича – моя племянница Уна. Всякие бывают анекдоты в жизни, и вот еще один – я