И как раз в тот момент, когда я приняла решение двинуться дальше, моих ног что-то коснулось. Я охнула, отпрянула и пребольно ударилась о железную ручку двери. И только когда лунный свет отразился в зеленых кошачьих глазах, я снова смогла дышать.
— Лалик! — мой голос был полон возмущения, но в глубине души я почти обрадовалась, что теперь была тут не одна.
И именно кот первым услышал то, что мои уши разобрали только спустя некоторое время. Он отошел от меня и медленно, бесшумно двинулся в противоположный конец анфилады. А когда я пошла за ним, впереди, в нескольких десятках метров от меня, мелькнула фигура в светлом одеянии.
С такого расстояния было трудно определить ее размеры, да и смотрела я на нее всего пару секунд. Я отступила в темноту, надеясь, что тот, кто шел мне навстречу, не заметил меня. Он (или она), не полагаясь на лунный свет, нес в руках свечу, и это только укрепило меня в мысли, что я имею дело отнюдь не с призраком.
Выглянуть из-за дверей снова я решилась только через несколько минут — в проёме никого уже не было видно, но в одной из комнат было чуть светлее, чем в остальных. А когда я, дрожа от страха, всё-таки пошла вперед, я стала различать и отдельные звуки — чье-то бормотанье и постукивание по стенам.
Крепко сжимая в руке эфес шпаги, я добралась до нужной комнаты. Под моими ногами едва слышно скрипнул рассохшийся паркет, но человек, что находился в помещении, был так увлечен своим занятием, что не услышал этого. Или связал этот звук с появлением кота — Лалик уже крутился рядом с ним, проявляя неподдельный интерес к том, что «призрак» делал.
А «призрак» напряженно пытался разглядеть что-то на стене у камина — он подносил свечу то к одному участку, то к другому и время от времени по стене стучал. Что он пытался здесь найти — потайной ход? Но зачем? Быть может, он, как и я, искал останки бедняжки Абелии?
Я на секунду потеряла осторожность и дотронулась до двери, которая тут же издала предательский скрип. Фигура в белом отскочила от стены и, быстро наклонившись, подняла с полу свою шпагу. Ну, что же, теперь мы были в равном положении.
Светлая, действительно похожая на монашескую, одежда укутывала моего противника с головы до пят, а лицо же и вовсе было скрыто вуалью, поэтому определить, кто скрывался за этой бутафорией, я не могла. Судя по росту, это не мог быть месье Томази — тот был немного выше. И судя по комплекции — тоже. И это не могла быть мадемуазель Ганьер — разве что ей взбрело бы в голову для этой ночной прогулки надеть на себя несколько толстых шерстяных плащей. К тому же, как только наши шпаги скрестились, я почувствовала, что одну из них точно держала мужская рука.
После нескольких пробных выпадов я немного продвинулась в своих предположениях. Несмотря на то, что передо мной был мужчина, который умел фехтовать, он явно не утруждал себя ежедневными тренировками, и я легко отражала его удары. Вдобавок ко всему, увидев, что перед ним женщина, он явно меня недооценил.
Поначалу он бросался вперед с яростью льва, но быстро устал, и я уже слышала его тяжелое дыхание. Лишний вес мешал ему двигаться, а затуманенный страхом рассудок отдавал телу ошибочные приказы, и уже несколько раз моя шпага оставляла следы на его плечах и руках. При каждом таком уколе он вскрикивал – не столько от боли, сколько от обиды и удивления.
Я уже догадалась, кто передо мной, и теперь вуаль на лице противника играла в мою пользу. В комнате стоял полумрак, а из-за этой сетки мой визави видел еще хуже, а непривычный женский наряд сковывал его движения. Пожалуй, я могла бы фехтовать с ним до самого утра, но мне так не терпелось узнать, что привело его сюда, что я решила закончить наш поединок.
И когда мужчина сделал резкий выпад, решив положиться если не на свои умения (каковых у него оказалось немного), то на свою силу, я снова парировала его, а пока он выпрямлялся, круговым движением выбила шпагу из его руки, и та, звякнув, покатилась по полу.
Я сделала еще один взмах рукой, намереваясь сдернуть с противника вуаль, а тот неверно понял мое движение и испуганно закричал:
— Довольно, ваша светлость! Позвольте мне всё объяснить!
Как я и думала, это был голос Мартина Дюпона.
38.
Он сдернул вуаль, снял капюшон, и даже при таком освещении я увидела, что широкое лицо его блестело от пота.
— Ну, что же, сударь, объясните, — я не подошла к нему ни на шаг, и острие моей шпаги по-прежнему было направлено в его сторону. — Надеюсь, вы пугаете обитателей нашего замка этим маскарадом не без причины.
Он, наконец, сбросил с себя и балахон, и его дыхание стало чуть менее громким и прерывистым.
— Я не хотел никого пугать! — слезливо заметил он. - Я всего лишь не хотел, чтобы кто-то узнал о моих ночных вылазках. И мне подумалось, что если кто-то увидит в темноте фигуру в белом одеянии, то сочтет ее за призрака и предпочтет держаться подальше.
— Но зачем вам понадобилось разгуливать по ночам? - удивилась я. - Тем более, в этой части замка. Вы ищете клад?
По тому, как он вздрогнул, я поняла, что не ошиблась. Значит, мы преследовали с ним разные цели.
Он понял, что отрицать это бессмысленно, и воинственно вскинул голову:
— А хоть бы и так, сударыня? Что в этом такого?
— О, разумеется, ничего, — усмехнулась я, — если не учитывать, что всё, что находится в этом замке, принадлежит маркизу Ренуару. А вы пытаетесь тайно найти и присвоить себе часть его имущества. Не станете же вы утверждать, что передали бы клад, если бы вдруг нашли таковой, законному владельцу?
Он издал странный звук, и я заметила, как затряслись от гнева его руки.
— А вам, сударыня, не кажется несправедливым, что закон защищает права лишь старших сыновей, которые получают всё — и титул, и богатство? А младшие вынуждены сами добывать себе хлеб. Мой отец тоже принадлежал к роду Лефевров, но, в отличие от его светлости, не получил от