Захар закрывает глаза и сжимает зубы так сильно, что на скулах проступают желваки.
— Они могли её спасти… — продолжаю я дрожащим голосом. — Она бы выжила! Но… они не успели.
— Родная… — Сильные мужские руки вжимают меня в каменную грудь. Забирают остатки храбрости.
— Я их никогда не прошу, — начинаю плакать. — Пусть спасут хоть сотню, хоть тысячу других людей. Но за мою маму… Ни за что! Никакого прощения!
Вою уже навзрыд. Заливаю своими слезами и руки Захара, и одеяло.
Из меня словно выходит вся боль, которая копилась там двенадцать лет. Хлещет фонтаном. И не спасают никакие мысли о свадьбе, учебе и счастье.
— Не знаю, что со мной… — признаюсь, подвывая. — Я даже после аварии так не плакала.
Кое-как выпрямляюсь. Смахнув ручейки слез, смотрю в любимое лицо… и не знаю.
Захар будто постарел еще больше. Осунулся. Лишился всех эмоций.
От него прежнего остались только глаза. Однако сейчас они темнее обычного. Глубже. С чем-то застывшим во взгляде. Слишком старым. Слишком страшным.
С тем, к чему мне жутко даже прикоснуться. И язык не поворачивается спросить.
Глава 22
Полина
После этого сна в нашей с Захаром жизни что-то меняется.
Незаметно.
Сначала — на уровне ощущений. Как будто между мной и Захаром появилась тонкая, почти невесомая пленка. Она не чувствуется — но всё равно мешает дышать.
Наше счастье, прежнее — яркое, звенящее, как мартовское солнце — теперь отдает легкой горечью.
Необъяснимой.
Даже поездка в Шотландию, которую я так ждала, не спасает. Здесь все как в путеводителях: древние замки, густые туманы, волынки на улицах. Мы держимся за руки, смеёмся, целуемся на фоне древних башен и каменных лестниц. Только… внутри что-то дрожит.
И не отпускает.
Захар делает всё, чтобы мне понравилось. Снимает уютный коттедж у озера, покупает билеты на спектакль в Эдинбургском театре, водит меня по музеям, паркам, старинным библиотекам.
В один из дней мы поднимаемся на вершину Артурс-Сит — под завывание ветра слушаем рассказ гида о короле Артуре и его замке, который стоял здесь когда-то. Любуемся видом на город. Целуемся, как подростки, и мерзнем. Смеемся и, обжигая губы, пьем горячий чай из бумажных стаканчиков.
Но вместо лёгкости приходит что-то другое.
Старые мысли.
Старые страхи.
Старые раны…
Эти замки и башни, эти гобелены и портреты чужих предков — не дают мне покоя. Они как одна сплошная машина времени — вместо того, чтобы отвлечь, заставляют раз за разом возвращаться в собственное прошлое — переживать все болезненные моменты детства и школы. Воскрешают пустоту от потери мамы и беспроглядное одиночество.
Как кусочки мозаики, в памяти всплывает каждая мелочь.
Старый матрас и комната на четверых в детдоме. Надорванный рюкзак и покосившаяся полочка для книг над кроватью. Удушливая вонь от хлорки в санузлах и ненавистный запах тушеной капусты в столовой.
Я улыбаюсь Захару, беру его под руку, стараюсь говорить на английском правильно. И лишь где-то внутри всё чаще возникают вопросы: «А не слишком ли красиво это для меня?», «А не исчезнет ли, как мама?», «Как я буду жить, если этого всего не станет?»
Захар словно чувствует мою тревогу.
Он ни о чем не спрашивает. Но с тех пор как я рассказала о маме, становится другим.
Не отпускает меня ни на шаг. В магазин — вместе. На прогулку — за руку. Во время купания — ждет за дверью ванной, будто боится, что исчезну. Наедине… здесь тоже все новое.
Он становится ещё более внимательным. Осторожным. Заботливым до предела.
Меняется даже наша близость.
Захар больше не учит меня. Не ведет и не командует. Не оттачивает мои умения и не расширяет никакие горизонты.
Теперь он только отдает.
Купает меня в своей ласке. Кружит голову нежностью. Балует, словно хочет насытить собой на несколько лет вперед — прорасти и в сердце, и в душу, стать не просто первым и единственным, а необходимым.
* * *
После возвращения домой вся наша жизнь начинает крутиться вокруг свадьбы. Захар умудряется успевать и на работе, где полным ходом идет подготовка к его предвыборной кампании, и дома.
Мы, не откладывая, выбираем дату свадьбы, находим отличного организатора и ставим перед ним задачу подготовить для нас красивый праздник для узкого круга. А дальше — только и успеваем кататься по свадебным салонам, пробовать торты, рассматривать открытки и выбирать декор.
Поначалу задача уложиться в такой короткий срок кажется неподъемной. Работа, учеба и подготовка — вытягивают из нас все силы. Но когда неожиданно наступает та самая дата, я тут же забываю обо всех трудностях.
Даже не вспоминая прежнюю ужасную свадьбу, иду к Захару. Сияю в своем белом платье. И как молитву шепчу: «Да-да-да-да».
В эти мгновения кажется, что ничто на свете не сможет разлучить меня с любимым мужчиной… с мужем.
Я счастлива.
Смеюсь и плачу от радости.
Принимаю цветы и поздравления от наших свидетелей — Руслана и Жанны. Обнимаю друзей — Арину, Варвару и Кирилла.
Благодарю организаторов и гостей — важных друзей Захара.
Я свечусь и летаю.
Но стоит всего на минуту зайти в дамскую комнату, чтобы проверить макияж, красивой сказке наступает конец.
— А вот и наша молодая жена, — раздается за спиной скрипучий мужской голос.
Услышав его, я в ужасе отшатываюсь от умывальника. Неуклюже поворачиваюсь и замираю.
Глава 23
Полина
— Вы? — смотрю на Потапова-старшего.
За прошедшие три месяца банкир здорово изменился. Постарел, набрал вес и словно опустился — стал неряшливым и грузным.
— С праздником, драгоценная моя! — ухмыляется он. — А ты похорошела! Как роза расцвела!
— Что вы здесь делаете? Как сюда попали?
Я пячусь к стене и судорожно хватаю вазу с цветами. Вряд ли она спасет, если придется отбиваться, но просто так стоять напротив этого человека мне страшно.
— А что ты сразу паникуешь? Я пришёл поздравить. Чай не чужие люди! — ухмылка превращается в хищный оскал.
— Мне и Захару не нужны ваши поздравления.
— Ай-яй-яй! Какая гордая стала! — он подходит ближе. Забирает вазу из моих рук и мгновенно становится серьезным. — Девочка, ты даже не представляешь, как сильно тебе нужны мои поздравления.
— Нет! —