Сажусь на свое место, вытираю варежкой запотевшее окно. Машу Олегу, смаргивая непрошенные слезы. И как только автобус выезжает из нашего Вербного, открываю учебник. Ехать два часа. Успею подготовиться к практикуму.
Читаю про лимфодренаж и снова перечитываю. Вот что за голова у меня! Вечно все забываю.
Автобус, старенький допотопный уазик, чихает нервно, медленно тащится к трассе и, уже за поворотом, останавливается посреди дороги.
— Дальше не поеду. Поломался наш драндулет! — объявляет водитель и приказывает резко. — Выходите! Я сейчас его чинить буду.
— Да куда ж выходить? — возмущаются пассажиры. — Мы же замерзнем. Мороз на улице.
— Сейчас в Вербное рейсовый пойдет. Домой вернетесь. Завтра в город поедете, — вздыхает водитель. — У меня движок полетел. Сто раз говорил завгару…
Народ ругаясь выходит. Я тоже кладу учебник в сумку и спешу вслед за пассажирами. Вот только что делать, не знаю! Домой возвращаться не хочу и не могу.
«Нет!» — решаю упрямо.
Сейчас только два часа дня. Надо поймать попутку до города. Тут ехать осталось минут сорок. День. Светло. Мне ничего не угрожает. Деньги на проезд есть.
Отойдя чуть дальше от автобуса, поднимаю руку, ловя проходящие машины.
Но ни одна не останавливается. Пассажиры автобуса, наши поселковые, столпившись кучкой, с той стороны дороги смотрят на меня с любопытством. Все домой решили вернуться. Никому срочно в город не надо.
«Очень хорошо! Зато номер машины запомнят», — усмехаюсь мысленно. Подъезжает наш рейсовый автобус. Люди в него загружаются. Кто-то из женщин кричит мне «Давай с нами, Ленка!».
Но я не могу себе позволить вернуться.
Грузный водитель, кинув прямо на асфальт старое одеяло, лезет под капот. Я остаюсь на дороге одна. И только, когда над трассой нависают ранние зимние сумерки, понимаю, какого дурака сваляла.
Глава 3
Мимо сигналя, пролетают грузовики. Сурово проносятся прочь девятки и иномарки, и я уже готова вернуться обратно в Вербное. Пусть надо мной посмеется родня, и Олежка будет фыркать самодовольно:
«Я же говорил!»
Высматриваю знакомые машины, идущие в сторону поселка. Нет ни одной. Да и транспортный постепенно снижается. Водитель автобуса, что-то там подкрутив, уезжает без предупреждения. Машу ему руками, а он только лыбится в ответ, разворачивается прямо на трассе и едет куда-то в соседнюю деревеньку.
Я уже и туда согласна! Только поздно. Довыделывалась, называется! Небо сереет, снег усиливается, и мне кажется, еще минута, и я от холода и усталости просто свалюсь в кювет.
Ежусь от холода, обнимаю себя обеими руками. Подпрыгиваю на месте и не сразу замечаю, как рядом плавно тормозит большой дорогущий мерс. С переднего сиденья ко мне выскакивает моложавая брюнетка в норковой шубе.
— Ты чего тут одна стоишь? Смерть свою дожидаешься? — хватает меня за руки. — Пойдем в машину. Куда тебя подвезти? Мы в город…
Замерзшими губами лепечу что-то про автобус, про практикум и добавляю глухо.
— Мне в город надо.
— Садись, подвезем, — открывает заднюю дверцу женщина. Помогает мне сесть и сама возвращается на свое место. — Сейчас поедем, сынок, — велит здоровому парню, повернувшемуся ко мне от руля.
— Здрасьте, — стучу зубами от холода.
— Здравствуйте, — улыбается мне печальная красивая блондинка, сидящая рядом. — Что же ты, девочка, одна на трассе в такой час делаешь?
— На учебу едет. Ломоносов, блин, — шутливо ругается та, что впереди. Достает из боковой дверцы термос, наливает мне в чашку душистую жидкость. Передает и приказывает.
— Пей, пока не заболела.
Непослушными от мороза руками обхватываю маленькую походную чашечку и боюсь расплескать. Маленькими глотками тяну полуостывший чай и чувствую, как согревается нутро и кровь быстрее бежит по венам. Гляжу на то самое место, где стояла минуты три назад. А там вместо моих следов уже небольшой сугроб.
— Спасибо вам, — только и могу выдохнуть.
— Как тебя зовут? — тихо спрашивает блондинка, сидящая рядом.
— Лена, — улыбаюсь ей.
— А я Любовь Даниловна, это моя сестра Катя и мой племянник Сэм.
— Очень приятно, — улыбаюсь и чувствую, как постепенно оживают замерзшие ноги. Я уже даже пальцами пошевелить могу.
— На вот, накройся, — протягивает мне плед Любовь Даниловна. — Скоро приедем. Ты хоть отогреешься…
— Куда тебе? — в зеркало заднего вида на меня внимательно смотрит Сэм. Накачанный хмурый парень.
— К общежитию медицинского университета, — тараторю я осмелев.
— Довезем. Без проблем, — кивает он. Плавно трогается с места. И мне кажется, машина парит над дорогой. Никогда не ездила я в таких дорогих тачках, где запах кожаного салона смешивается с селективным парфюмом водителя и пассажиров, где сами собой выезжают подлокотники, а задние сиденья имеют свой собственный подогрев.
Прикрываю веки, стараясь расслабиться, и чувствую, как бежит кровь по артериям. Я успею на практикум. И это самое главное. А потом в обед за мной приедет Олег. И мы с ним пойдем гулять. Походим по магазиныа что-то примерим и даже купим. А после завалимся в киношку. Возьмем билеты на самый последний ряд, чтобы целоваться и тискаться.
Олег… Надо будет позвонить ему из общежития.
— Мне повезло, — выдыхаю тихо-тихо. И только сейчас понимаю, что прошла по тонкому острию рядом со смертью. Меня спасли совершенно чужие люди. — Спасибо вам, — только и могу сказать.
— Да ладно тебе, Лен, — по-простому отмахивается Катерина. — Значит, не зря нас боженька сегодня в Вербное направил.
— Подождите! Вы к целителю нашему ездили? К деду Архипу?
— Да, — улыбается мне Любовь Даниловна. — Мне сон приснился, что он сегодня нас примет.
— А он? Отказал? — смотрю в ужасе и все понимаю. Эта женщина неизлечимо больна. Вот и верит во всякую околесицу. А Архип наш… Он ни бога, ни черта не боится.
— Нет, что ты! — слабо смеется Люба. — Он принял. Сеанс провел, лечение назначил. Повезло нам.
— И мне повезло, — выдыхаю порывисто. По большому счету этой машины не должно было быть на трассе. Но Любе приснился сон, Архип согласился принять, а я не померла в кювете.
— Ого, глядите! — присвистывает Сэм. Скупо кивает вперед. И мы вместе с тетушками как по команде выглядываем в лобовое и охаем печально.
Впереди, насколько хватает взгляда, плотно стоят машины. С одной стороны — ограждение, с другой — узкая обочина, а за ней — глубокий кювет.
— Семушка, тут даже пытаться не стоит, — вздыхает Катерина.
— Да я и не собираюсь, — морщится тот. — Мы же никуда не спешим, дамы?
— Мы точно нет, — улыбается Катя. — А ты, Аленка?
Аленка! Так меня звала бабушка.
От доброго и сердечного голоса на душе становится тепло. Будто я свою родню встретила.
— Нет, никуда, — выговариваю поспешно. Смотрю на часы. Сейчас половина пятого.