Приходилось звать врача, покупать лекарства и позволять заболевшему отдохнуть пару-тройку дней.
— Уж больно вы жалостливы, госпожа, — неодобрительно заметил начальник охраны, когда я в очередной раз привезла микстуру и травы, рекомендованные Мартой. — Они больно быстро чуют слабость и залазят на шею. Пару поблажек — и они начнут притворяться, чтоб выгадать себе пару дней отдыха. Лето теплое. А что осенью будем делать? А на первый снег? Они уже скулят и ноют, не хотят выходить на работу по заморозкам. Хорошая плеть могла б исправить это недоразумение.
— На первый снег будем копать на берегу, а не в воде, — ответила я. — Ну, а те, кто летом будут болеть слишком часто, отправятся обратно в тюрьму. А вместо них наберем здоровых. Так им и скажите. А пока давайте добытые камни.
Начальник охраны от моего взгляда зябко передергивал плечами и отдавал добычу.
Я чувствовала, что какие-то, особые, самые красивые камешки он хотел бы припрятать.
Иногда даже зажимал их в ладони.
Но это были мои камни. Словно капли моей крови.
Я каждый из них чувствовала, и усмехалась над его детской надеждой скрыть их от меня.
Я смотрела ему в глаза и заставляла по одному разжимать пальцы, прячущие добычу.
Камень катился в общую корзину.
В глазах охранника отражалась жгучая досада и не менее жгучий страх.
А я демонстративно брала упавший камень и оценивающе его рассматривала.
Мое.
Это было мое.
Сама не заметила, как во мне появилась эта спокойная, но жесткая черта.
Я могла бы кричать, обвинять вора, запугивать его или вовсе выгнать.
Но все эти эмоции, жгучие, импульсивные, темпераментные, мне были больше не нужны.
Не в отношениях с подчиненными.
Мне проще было отнять, продемонстрировав силу.
А страхом, досадой и жадностью он пусть уничтожает себя сам.
Можно было б его выгнать. Но пришел бы другой. И начал воровать точно так же.
Так к чему мне эти перестановки?
Камней было добыто еще больше, чем добывалось раньше.
Их алый блеск радовал мое сердце.
Такая богатая добыча означала лишь одно — мне хватит и на содержание дома, и на еду, и на одежду для всех.
И сестёр с братьями можно будет порадовать игрушками и сладостями.
Стир раздал новую одежду и перенес несколько мешков крупы, хлеба и овощей в домик Марты.
Там уже готовился завтрак для работников.
Я раздала лекарства и отдала небольшой бочонок с медом — согреваться вечером.
И мы уже собирались домой, когда из кустов вынырнул Макс и с кулаками набросился на меня.
Признаться, я не ожидала нападения.
Да и он пересек вытоптанную полянку в три прыжка.
— Гадина! — орал он исступленно. — Ты думаешь, что взяла другое имя, и я тебя не найду?! Мерзавка!
Корзинка вывалилась из моих рук, камни рассыпались.
Ошеломленная ударом, я стояла на коленях и судорожно пыталась собрать свои сокровища.
Голова гудела от пощечины.
— Сучка!
Макс, изловчившись, что есть силы пнул меня в живот.
Но к этому удару я была готова.
Его грязный сапог ударил меня в ребра.
Больно, но не смертельно.
Я вскрикнула. И Макс вцепился мне в волосы.
— Дрянь, — с нескрываемым удовольствием произнес он. — Я сейчас вытрясу из тебя твоего щенка. Ты и здесь не родишь. Никогда. Знаешь, почему ты не родила там? Потому что я не хотел. Не хотел от тебя детей всей душой! Я тебе таблетки давал. В чаек витаминный подмешивал. В горькое питье. Поэтому ты скидывала.
От услышанного кровь закипела у меня в жилах.
Я зарычала от злости и вывернулась из его рук с невероятной силой.
Да так, что его откинуло прочь.
И он, перекувырнувшись, шлепнулся в вытоптанную траву.
Стир, как раз выходивший из домика, ахнул и со всех ног пустился к нам.
И вовремя — из кустов вывалилась и мамаша и поползла по земле, жадно собирая рассыпавшиеся камни.
— Детей украла, — шептала она, как одержимая, хватая камни вместе с пучками травы. — Ты за это заплатишь!..
— Не смей трогать! — проревел Стир, увидев, что мать практически нас обворовывает. — Это как раз чтобы содержать твоих детей, злобная ведьма!
— Вы мне должны! — рявкнула мать, пихая камни с пучками грязной травы за пазуху. — Вы оставили меня одну на старости лет! Я должна как-то выживать! И если нет возможности женить детей выгодно, то вы должны мне заплатить!
От ее жадности стало дурно.
Она не думала о детях, она не требовала их вернуть.
Она даже была рада этому.
Потому что так можно было потребовать с нас плату. И деньги были дороже детей. Ее собственных детей.
Впрочем, чему я удивляюсь.
Если я сама была разменной монетой для нее, то почему другие-то должны были быть дороги ее сердцу?
Макс меж тем тоже оправился от удара и вскочил на ноги.
— Ты мне должна еще за прошлый раз! — вопил он. — За избиения! За мои сломанные руки! Кто поверит в твою смерть, если ты вот она, живая! Я тебя потащу за волосы в суд, если нужно будет! Сколько ты им заплатила за то, что они тебя умершей объявили?! Думаешь, удастся уйти от ответственности? Нет! Я докажу, что ты меня избивала со своим слугой!
Ясно. В полиции его просто прогнали прочь, посмеявшись над ним.
— Пошел вон, мерзавец! — проорал Стир, отвесив затрещину Максу.
Тот так и покатился по земле.
— Я вас всех засужу! — орал он.
Кажется, не вполне понимал, с кем связался.
Я ведь теперь не просто его сестра, девушка, которую мамаша унимала парой оплеух. Я — графиня Рубин, новая подруга короля.
И я планировала воспользоваться этой дружбой!
Но не Макс меня волновал сейчас.
Я сосредоточила всю свою злость на той, что явилась сюда поживиться.
Налетев на мать, я ухватила ее за шиворот и с силой подняла, отрывая от поисков камней в траве.
— Жадная сволочь! — проорала я, тряся ее как следует. — Не смей трогать мои камни!
Глаза у матери были абсолютно бессмысленны.
Она тянулась руками к земле, задыхаясь от одежды, впившейся в ее шею.
— Мое, — шептала она, протягивая руки к сокровищам. — Ты похитила детей, значит, мне должна. Много должна! Все тут мое! Мое-е-е…
Охрана наша стояла неподвижно.
Во-первых, это были мои родственники. В семейную разборку лезть не хотелось.
Во-вторых — это я