Старуха усмехнулась.
— Будто тебе мое разрешение требуется!
Я кивнула.
— Не требуется, — спокойно ответила я. — Но не спросить невежливо. Не находишь?
Тепло от растопленной печи распространилось по комнате.
Я немного согрелась.
Тело уже не била болезненная дрожь.
Отыскав на полке старый закопченный чайник, наполнила его водой из кадки.
Сыпанула туда горсть красных сушеных ягод, похожих на калину.
Стала отламывать ветку от сушеного душистого веника трав.
И тут старуха, внимательно наблюдавшая за мной, вдруг сорвалась с места и с криком отняла у меня сухую ветку.
— К-куда!.. — ругалась она. — Не знаешь, что за трава — не бери! Это ж волченика! Одного листа хватит, чтоб ты померла!
— Спасибо, — тихо произнесла я. — Что не дала отравиться. Видно, не такая уж ты сволочь.
— Сволочь! — усмехнулась старуха недобро. — Это я-то сволочь? В жизни никому зла не сделала. Всех лечила. И не травила людей. И не смотрела, как те сами травятся.
— Меня не очень-то по-доброму приняла, — напомнила я старухе.
— Ты — дело другое, — сурово ответила она. — Беглая ты. Явно что-то натворила недоброе.
Бабка, ворча и хромая, тяжело прошлась по домику, отрывая от висящих трав по веточке.
— Вот это завари, — велела она мне. — И согреешься, и хворь тебя не возьмет.
Она снова тяжело вздохнула и уселась в свой угол, наблюдать, как я буду управляться.
Я ссыпала все травы в чайник, поставила его на огонь.
— Ты сегодня ела? — спросила я.
Старуха пожевала губами.
— И сегодня нет, и вчера нет, — ответила она. — Думаешь, просто так я почуяла, что смерть вот-вот ко мне придет? Нет. Никто по своей воле смерть-то не зовет.
Она опечалилась и замолкла, тяжело вздыхая.
Я ухватилась рукой за шею.
Подаренное Натаном колье из редких рубинов было все еще на месте!
Через голову снять его не вышло б. Водой не смыло, как платье.
И замочек с цепочкой крепкие. Не порвались.
— Знаешь, где можно продать это? — стаскивая с шеи украшение, спросила я.
В свете печи рубины блеснули, как кровь.
Бабка сначала долго смотрела на камни, подслеповато щуря глаза.
А потом вдруг напугалась, всплеснула руками.
— Украла рубиновое ожерелье у герцога! — ахнула она. — Вот зачем он тебя ищет! Ты с ума сошла?! Продать это?! Погубить меня вздумала? Своей сообщницей сделать?!
— Я не крала, — огрызнулась я. — Он подарил мне его.
Но в словах старухи была доля истины.
Колье слишком приметное.
Рубины дорогие. По ним меня разом вычислят и найдут.
А вот мелкие бриллианты не такая уж редкость.
Конечно, дорогие, но ничем не примечательные.
Их можно продать.
— Подарил? — изумилась старуха. — Это кому же такие подарки герцог делает? Ты его любовница? Ах, потаскуха, бесстыдница!
Она закачала укоризненно головой.
— Я не потаскуха, — огрызнулась я. — Никогда ею не была. Я его жена.
— Жена?!
Это весть старуху напугала еще больше.
Она кинула разгоревшийся взгляд на мой живот и быстро спросила:
— И ребенок, стало быть, от него?
— Разумеется, — тихо ответила я.
— Так вот как ты выплыла в холодном ручье, — прошептала старуха, отшатнувшись то меня. — Это ОН тебя спас. Вынес. Жить хочет…
Вмиг ее лицо стало жутким, одержимым.
— От плода надо избавиться! — рыкнула она. — Срочно! Сейчас! Пока еще не поздно! Пока он мал!
Глава 9
Она заметалась по дому, испуганно бормоча что-то.
Даже палку свою бросила.
И теперь запиналась об нее. Но внимания не обращала.
— Я помогу, я тебе помогу, — бормотала она, отыскивая какие-то травы. — И все будет хорошо… Вместе мы избавимся то этого чудовища, не бойся. Ничего не бойся!
Я так и остолбенела от этих ее слов.
— Что?! — осторожно переспросила я. — Убить дитя?! Да об этом и речи быть не может!
Я сама испугалась такой реакции старой ведьмы.
Прижала руки к животу инстинктивно.
Что, избавиться от ребенка?
Мечтать о нем, получить, наконец-то, возможность родить — и убить?
Да никогда этого не будет!
Старуха кинула на меня огненный взгляд через плечо.
— Ты же не из благородных, — ответила она. В ее голосе слышался страх. — Я это вижу. А понесла от герцога!
— И что же! — выкрикнула я, подскочив на ноги.
Клянусь, я бы огрела старуху кочергой, если б она посмела приблизиться ко мне со своим тошнотворным ядом.
Я чувствовала, как пахнут травы в ее руках.
Тонко, пряно и… тревожно.
От их аромата ужас накатил на меня волной.
Я почувствовала, как плечи сводит от желания ухватить что-то потяжелее и колотить бабку до тех пор, пока она не прекратит двигаться.
Но я сдержала этот порыв.
Только убийства мне не хватало!
Бабка испуганно замерла, уставившись на меня так, словно я одержима дьяволом.
— Это он тебе велит убить меня, — прошептала она в страхе.
— Не говори глупостей, — рявкнула я, скрывая свой ужас. — Ничего он мне не велит. Но если ты попытаешься напоить меня своей отравой, я тебе самой ее волью! Не тронешь меня — и я тебя не трону! От ребенка я избавляться не стану. И это не обсуждается!
Старуха всплеснула руками.
— Да что ж ты глупая такая! — ахнула она. — Ну, понятно — молодая, наивная. Но про мерзости, что творят аристократы, слышала?
— Не только слышала, но и видела, — глухо ответила я. — Отчего, думаешь, сбежала?
Старуха снова всплеснула руками.
— Так чего ж упрямишься-то? Думаешь, твой ребенок будет каким-то другим?
— Думаю, будет, — твердо ответила я. — Все зависит от воспитания. Каким человеком я его выращу, таким он и будет. Честным человеком. Тружеником.
Старуха снова покачала головой, не соглашаясь.
— Не-ет, — протянула она недобро, щуря глаза. — Дети аристократов в бедности не живут. Не выйдет из него ни ремесленника, ни торговца. Он свое все равно возьмет. Скорее, в разбойники и душегубы подастся. Кровь у него горяча будет. И воспитать его сможет только тот, кто сильнее. Этот ребенок — как норовистый конь. Почует слабину, дрожащую руку — скинет. Да и убить сможет, если мешать ему будешь. Этого ты хочешь? Это