Кто-то протянул бутылку. Рэм взял не глядя. Набрал воду в рот, но глотнуть не получилось. Прополоскал рот и наконец распрямился. Рядом стояла Даша. Слезы текли по ее лицу. Дрожащей рукой она полезла в сумку за сигаретами.
– Зачем ты промолчал? – спросила она, закуривая. – Мог же сказать, что это твоя вещица.
Рэм не ответил. Вылил из бутылки воды на ладонь, умылся. Стало полегче.
– Какое желание теперь исполнит Гус? – спросил он.
Даша закусила губу, но ответила:
– Я об потолок бьюсь который год. Молодая, баба к тому же. Зачем меня повышать? Я же в декрет уйду. Сволочи.
– Карьеру, значит, попросила? – хмыкнул Рэм.
– Возможность жить, а не выживать, – жестко оборвала его Даша. – Я пиздец перед тобой виновата, Ром. Ты не заслужил. Но просто поверь, если сможешь. Твою маму никто бы не спас. Ни врачи, ни Гус. Она уже давно умерла. – Даша бросила недокуренную сигарету в лужу. – У меня бы завтра время закончилось. Не нашла бы вещицу, вышла бы из окна. – Посмотрела на Рэма из-под растрепавшейся челки. – Принеси Гусу последний подарочек. И просто живи дальше.
– Не-а, – протянул Рэм. – Нет у меня больше вещиц на примете. Я уже сказал старику, что проиграл.
– Ты с ума сошел? – ахнула Даша, оказалась рядом и схватила его за край рубашки. – Это же хуже смерти – стать служкой! Понимаешь? Лучше сдохнуть, чем ему служить.
Рэм аккуратно высвободил рубашку из ее пальцев, сжал в своих, но сразу отпустил. Ее тонкое запястье казалось голым без полынной вязи.
– Лучше сдохнуть, чем быть как ты.
Даша всхлипнула, но сдержалась. Достала из кармана пакетик с полынными таблетками.
– Обойдусь, – мотнул он головой.
– Ну иди тогда к черту, – процедила Даша, пакетик упал им под ноги.
– Не черти, – успел бросить Рэм в ее уходящую спину.
Кто-то подошел сзади и потянул Рэма за собой. Его пальцы еще чувствовали Дашины. На подушечках остались следы туши, что размазалась по ее щекам от слез. Вся Даша еще будто была рядом с ним, но она уходила – втянув голову в плечи, нахохлившаяся, будто большая птица с нелепым льняным оперением. Его Даша. Не его Даша. Совсем чужая, ничейная Даша. Даша, которая смогла. А он не смог.
– Пойдем, касатик, надо тебя делу обучить… – проскрипел Гус, притягивая Рэма к себе. – Травушка-муравушка себя не соберет. Пойдем.
И Рэм пошел.
* * *
Идти через седую траву было даже щекотно. Густые полынные заросли доходили до пояса, Рэм вел ладонью по верхушкам, с них сыпалась серая пыль. Далеко впереди, там, где поле сходилось в одну линию с облачным небом, уже собирались туманные завихрения. Ветер бил в лицо полынным духом. Рэм посмотрел в мешок – собран наполовину. Нужно было спешить. Полынь рвалась нехотя, обжигала руки и шептала чуть слышно что-то сердитое. Рэм не хотел вслушиваться. Он знал, чтó услышит. Голос мамы, отчитывающей его за прогулы в школе. Что-то про отца, который ужасно рассердится, если узнает. Что-то про ответственность. Что-то про разочарование. Это полынь наказывала Рэма за проигрыш, мучила фантомной болью, манила маминым образом где-то там, рядом с линией горизонта. Нельзя было смотреть туда. Нельзя было прислушиваться.
Маму похоронили полгода назад. Варька плакала сильнее всех. Утром до похорон Рэм успел выпить горсть полынных таблеток, так что почти ничего не чувствовал. Думал отстраненно, что забыл перед сном покормить Ипкинса и утром забыл. Тот теперь, наверное, царапал стенку террариума в поисках пропитания. Черепаху вместе со всем скарбом Даша выслала Рэму с курьером, сама не приехала. Можно было сдать Ипкинса обратно в магазин, но Рэм не стал – мама бы расстроилась. Правда, мамы больше не было. Казалось, что вместе с ней в землю закопали и самого Рэма. Может, не всего. Но ту часть, что умела горевать и тосковать. Все части, кроме той, что могла бояться.
Но полынное поле забирало даже страх, предлагая вместо него монотонную работу. Наклонился, сорвал горсть травы, сунул в мешок. Снова наклонился.
Даша говорила, что нет ничего страшнее, чем служить Гусу. Но Рэм мог легко выдать целый список того, чего боялся сильнее этого. Например, образа мамы, зовущей его через полынное поле. Из ниоткуда в никуда.
Рэм нащупал в кармане наушники. Не глядя запустил единственную песню, что сохранил у себя в плейлисте.
– Ангел, золотые глаза, крылья за спиною, посиди со мною, – запел ему хрустальный голос.
– Жалко, что нельзя рассказать самое смешное, самое больное, – проговорил Рэм и отправил в мешок еще одну полынную горсть.
Конец
Сноски
1
Песня I hate everything about you группы Three Days Grace.
2
Песня «Вахтерам» группы «Бумбокс».
3
Песня «На заре» группы «Альянс».
4
Песня Ag группы «Серебряная свадьба».