— Пустишь?
Теперь начинаю понимать к чему было то сообщение Евы. Только все равно не понимаю, что он здесь делает.
— Ты что творишь, Захар? — говорю, скрестив руки на груди. Стараюсь удержаться от желания захлопнуть дверь прямо перед его носом. — Что происходит?
— Я на пару дней, — отвечает он, будто всё уже давно решено. — Побуду с Дианой. Ну, ты же сама говорила, что я не уделяю ей достаточно времени, вот теперь я здесь.
У меня аж дыхание перехватывает от его наглости.
— Спасибо, конечно, но как-то уже в этом нет необходимости. Как видишь, мы прекрасно справляемся и без твоей внезапной заботы.
Но он совсем не слушает. Просто берет и проходит мимо меня в прихожую, ставит свой чемодан, как будто приехал в отель.
— Это всего на несколько дней, Юля, — говорит, даже не оборачиваясь. — Я хочу побыть с дочерью и я не доставлю тебе проблем.
Они там с Евой поссорились или что? А теперь я должна терпеть его присутствие?
— Нет, Захар… — Снимает пальто, а я закипаю еще сильнее — Слушай, я сказала — нет. Тебе что жить негде? — пытаюсь стоять на своем, но тут из комнаты выбегает Диана. Бледненькая, в пижаме, но с улыбкой, как только замечает Билецкого. Конечно, папа же приехал.
Захар садится на корточки, обнимает её и тихо спрашивает:
— Как ты, принцесса?
Диана улыбается, и от этого у меня внутри что-то ёкает. Она кашляет, чуть запинаясь, но глаза светятся радостью. Я вжимаюсь спиной в стену, чтобы не начать спорить прямо при ребенке.
— Я болею, — звучит с легкой обидой в голосе, будто это он виноват, что она заболела. — Но мне уже лучше. А ты что, будешь с нами жить? — косится на чемодан.
Билецкий кивает, мягко поправляя ее растрепанные волосы.
— Да, на пару дней, солнце, — отвечает он, а я сквозь зубы сдерживаюсь, чтобы не вставить своё "не на пару дней, а на один вечер максимум". Опускаю взгляд. Считаю до трех..
— Пап, ты пойдешь смотреть со мной мультик? Мы только начали, и там про дракона! — дочка тянет его за руку в сторону комнаты, и он, конечно же, идёт следом. Словно на поводок посадили.
Серьёзно, так и знала, что всё это к добру не приведёт. Нужно было не пускать его на порог в тот вечер. Пусть бы валялся сейчас где-нибудь с воспалением легких.
Резко срываюсь с места, пролетая мимо них и почти врываюсь в комнату. В глаза сразу бросается то, что весь день пыталась игнорировать. Игрушки раскиданы по полу, на столе остались чашки от чая с мёдом, сброшенные одеяла валяются на кресле. Начинаю метаться по гостиной, собираю вещи, бросаю их в кресло, подбираю игрушки и швыряю в коробку, которая уже переполнена. Все это делаю в бешеном темпе, как будто если перестану шевелиться, то просто взорвусь от злости.
Захар на диване бросает в мою сторону удивленный взгляд:
— Юль, ты чего так носишься?— слышу спокойный голос за спиной.
— Я не ждала гостей, понимаешь? И не планировала тут устраивать приём!
— Ты просто... ну, успокойся, хорошо? Я же не пришёл ссориться.
— А я и не ссорюсь.
Диана всё это время сидит на диване, смотрит то на Захара, то на меня. Я вижу, как она сжимает уголок одеяла, как её улыбка потихоньку тает. Понимаю: если сейчас сорвусь, выскажу все, что думаю, - ей же станет хуже. Не физически, а вот так, внутри. Повторяю про себя: лишь бы ей было хорошо…
С трудом торможу, сглатываю ком в горле. Выхожу из комнаты. На кухне бросаю чашки в раковину, слышу, как они с глухим стуком бьются об дно, и чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Но сдерживаюсь, вдыхаю-выдыхаю, цепляюсь за край раковины, словно это поможет удержаться на плаву. Отвратительный день.
Я настолько погружена в свои мысли, что не сразу замечаю, как на кухню входит Захар. Очень тихо, словно понимает, что его присутствие здесь лишнее. Некоторое время молчит, а потом осторожно бросает:
— Диана хочет пить.
Я киваю на графин, не оборачиваясь:
— Ну, так налей.
Хочется, чтобы он налил воды и ушёл обратно, но, конечно, это было бы слишком просто.
— Юль, ну... — начинает он, но я перебиваю, всё-таки не выдерживаю.
— Ну что, Захар? Что ты хочешь сказать?
— Юля, это ведь и моя квартира. Я имею право здесь быть.
На мгновение теряю дар речи, но только на мгновение. Поворачиваюсь к нему, бросаю мокрое полотенце на стол.
— Твоя? — я почти смеюсь, но смех этот выходит горьким, нервным. — Да, конечно, твоя. Как же я могла забыть? Только знаешь, что, Захар? Ты и так неплохо поимел с меня за время нашего брака. И с моего отца, тоже.
На его лице мелькает кривое выражение, а глаза становятся холодными, как лед. Делает резкий шаг в мою сторону, и я, неожиданно для себя, отступаю назад. Упираюсь в край раковины, холодный и жесткий. Захар почти нависает надо мной, и голос его звучит грубо, зло:
— Хочешь наверстать упущенное? Сколько, Юля? Назови сумму, давай.
Я замираю, ядовитые слова жгут кожу. Внутри всё переворачивается, обида и гнев смешиваются, накрывают меня с головой. Но вместо ответа.. закипает ярость, острая, как лезвие ножа. Рука сама собой взлетает вверх, и через секунду удар резонирует на его щеке с оглушительным звуком.
— Подавись своими деньгами, Захар! Думаешь, мне это нужно? Думаешь, я не могу жить без твоих подачек? Ты слишком хорошо устроился, и тебе плевать на то, что было после.
Пытаюсь вырваться, но он не отпускает, и я чувствую себя загнанной в угол, зажатой между ним и раковиной.
— Пусти, Захар, — шиплю сквозь зубы. — Немедленно, черт возьми, пусти!
Белецкий будто борется с чем-то внутри себя, прежде чем сдаться. Все-таки выдыхает и немного ослабляет хватку. Взгляд становится мягче:
— Блять, — он резко прикрывает глаза освободившейся рукой — Прости , я... я не хотел. Я вообще не должен был так говорить.
Толкаю в мощную грудь, и он отступает на шаг, спотыкаясь. Смотрю на него с недоверием, обжигаю взглядом.
— Нам нужно поговорить, Юля.
— О да, мы обязательно поговорим, Захар, — бросаю с таким ядом в голосе, что чувствую, как мои слова обжигают воздух между нами. — Только не сейчас. Ты же хороший папа, да? Очень за нее волнуешься. Вот и иди, занимайся Дианой. А я отдохну немного, наконец-то попробую поспать.
Захар сжимает челюсти, вижу, как дергается мускул на шее, но он не отвечает, только коротко кивает. Взгляд на мгновение становится каким-то пустым, и я чувствую, как между нами снова возникает вот эта непробиваемая стена.
Он разворачивается и выходит, а я остаюсь на кухне, с трудом пытаясь унять бурю внутри. Когда шаги затихают, прохожу в комнату Дианы, закрываю за собой дверь и прижимаюсь к ней лбом. Расшатанные нервы не дают угомониться.
Мне так плохо, что даже собраться не могу. Что за жизнь-то такая…
Глава 43
Открываю глаза, в лицо бьет свет экрана. Вдох вырывается с болезненной хрипотой. В горле жжёт, и тело ломит так, что даже шевелиться не хочется. Кажется, Диана наградила меня не просто простудой, а каким-то вирусом из ада.
Я тянусь за телефоном, морщась от каждой вспышки боли в висках. На экране десятки непрочитанных сообщений. От кого бы вы думали? Конечно, от Евы.
Пальцы листают бесконечный поток мерзостей.
Закатываю глаза.
Честно? Абсолютно всё равно. Пусть строчит. Она там явно не в себе.
С трудом сажусь на кровать, ноги касаются холодного пола. Прохлада бодрит, но ненадолго. Собираю остатки сил, скидываю одеяло и осторожно сползаю с постели.
Включаю фонарик на телефоне, чтобы не споткнуться об игрушки, и осторожно выхожу в коридор. Начинаю двигаться по квартире, стараясь не шуметь. В доме тихо, почти жутковато.
Закрываю глаза на секунду, чтобы избавиться от дурноты, шагаю вперед и... врезаюсь во что-то твердое. Или, точнее, в кого-то. Захар. Едва не падаю от неожиданности, но он ловит меня за руку, удерживает. Мой телефон выскальзывает из рук и падает на пол, свет фонарика гаснет.