Я разрываю письмо здоровой рукой.
Неподписанный чек на пятьдесят тысяч долларов скользит на покрывало.
* * *
Нил "Прицел" Пэрис – aкула-картежник
Лас Вегас, Невада
30 ноября 1987, 12:05 по полудни
Все, что осталось ясным, - это доля секунды до того, как все произошло: режущие конечности и стена скрежещущих окровавленных зубов и запах освежеванных и горящих детей. Затем существо вскарабкалось по моей груди, когти впились в мою кожу, хруст, за которым последовала сотрясающая землю боль.
Я пришел в себя на земле джунглей, мой нос - то, что от него осталось - вдыхал вонь гниющей растительности. Левая сторона моего лица ощущалась так, будто ее окунули в жидкий азот и разбили битой "Louisville Slugger". Рука вколачивала мне в грудь уколы морфина. Сфокусировавшись оставшимся глазом, я понял, что это моя рука.
Затем Одди, его большой черный череп похож на солнечное затмение, вытащил шприц из моей руки.
- Успокойся, сынок, - прошептал он. - Медэвакуация уже в пути.
Грязь вокруг моей головы была мокрой и липкой. Из моего черепа доносился шум. Ужасный ссущий звук.
Трипвайр присоединился к Одди. Он посмотрел на меня и побледнел.
- Господи Иисусе, сержант. Он не выкарабкается.
- Он крепкий орешек.
- Блин, сержант, у него половины головы нет...
- Закрой рот, солдат, - Одди подложил мне под голову скомканный бронежилет и обернул лицо рваным одеялом. - Будешь хорош как вишневое вино.
Шаги приблизились.
- Стрелок и Слэш мертвы.
Голос Зиппо.
Одди спросил:
- Что случилось?
- Это была... та штука. У Слэша вырван позвоночник, его части разбросало по половине гребаной зоны боевых действий. Нашел голову Стрелка, но это все.
- Это полный пиздец, - сказал Трипвайр.
- Боже, сержант, гребаная голова Стрелкa, - сказал Зиппо.
- Я умираю, - слабо сказал я.
Одди сказал:
- К черту эти разговоры, собачья жопа. Где Ответ?
- Здесь, сержант.
Хотя я не мог его видеть, я знал, что Ответ появился, как обычно: бесшумно материализовался из подлеска, олицетворяя кредо "Блэкджека": Быстро, тихо, смертельно.
- У нас рандеву для медицинской эвакуации в одном километре по этой скоростной тропе, - сказал Одди. - Ответ, разведывай впереди. Трип и я потащим на горбу Прицела. Зиппо, ты - в хвосте.
Мы мчались сломя голову по ночным джунглям. Руки Одди были зажаты у меня под мышками, Трипвайр держал мои лодыжки, мое тело болталось между ними, как гамак. Существо, которое убило Стрелка и Слэша и почти отправило меня на тот свет, Существо, которое мы нашли сгорбленным и бормочущим что-то в хижине, полной лишенных кожи вьетнамских крестьян, все еще было там. Мы ранили его, и сильно: я лично всадил в него пять пуль 303-го калибра, прежде чем оно лишило меня лица. Но оно все еще было живо, все еще скрывалось в кустах.
- Вперед-вперед-вперед! - закричал Одди.
Вскоре я услышал гул двигателя "Хьюи". Я потерял сознание...
...и очнулся в полевом лазарете около Дык-Пхонга с капельницей над головой и пульсометром, пищащим сбоку.
Я не чувствовал своего тела.
Я не был парализован: я мог шевелить пальцами рук и ног, моргать глазами, поднимать руки и ноги. Но я не чувствовал свою кожу. Это было так, как будто поверхность моей плоти, миллиарды и миллиарды нервных окончаний, были напичканы новокаином.
Молодой медик заметил, что я в сознании, и подошел с робостью, граничащей с благоговением.
- Как вы себя чувствуете?
- Так... хочется пить.
- Я что-нибудь принесу, - сказал он. - Вам повезло, что вы живы.
Я слышал этот рефрен так часто, что он приобрел качество напева мелодии шоу: Тебе повезло, что ты жи-и-и-ив - ДА, СЭР! - повезло, что ты дышишь - О ДА! - медицинское чудо для всех! Я понял, что случайность моего выживания - это полностью субъективная материя.
Медик вернулся со стаканом воды. Его сопровождал пожилой мужчина, который, как я узнал, был хирургом, спасшим мне жизнь.
- Ты был мертв, - сказал он мне деловым тоном тех, кто привык к смерти. - Когда ваше подразделение выгрузило тебя из "Хьюи", твои мозговые волны были ровными.
Я спросил об остальных.
- Ваше подразделение было расформировано после миссии. Безоговорочное освобождение.
Он спросил, что я чувствую. Я сказал ему, что не чувствую своего тела.
- Этого не может быть, - сказал он. - Мы провели рефлекторные тесты и...
- Не парализован. Просто... все... онемело.
Он ущипнул меня за руку так сильно, что кожа покраснела.
- Ничего?
Я покачал головой.
- Ну, - пожал он плечами, - побочные эффекты ожидаемы. Тебе повезло, что ты жив.
- Я это уже слышал.
Левая сторона моего лица чувствовала себя ужасно неправильно. Я поднял руку, чтобы потрогать ее.
- Не надо, - сказал хирург. - Рана все еще чувствительна. Алекс, дай ему зеркало.
Медик передал мне зеркало парикмахера.
- О, Боже...
- Я сделал все, что мог, - голос хирурга был за миллион миль отсюда. - Я мало что мог сделать...
Кусок кости, мозга и кожи размером, примерно, с лошадиное копыто был вырезан из моего черепа. Половина моего лба, левый глаз, левая ноздря, щека и ухо - все исчезло. Кожный трансплантат - взятый, как я позже понял, из моей задницы - был пришит поверх зияющей раны, чтобы предотвратить выплескивание остальной части моего мозга. Пересаженная кожа была испещрена жесткими черными волосами: моими волосами из задницы. По какой-то причине они продолжали расти, и теперь я брею их дважды в неделю, иногда останавливаясь, чтобы насладиться абсурдом.
Я никогда не был красавцем, но, черт возьми...
Врач сказал, что я потеряла пятую часть лобной доли, треть таламуса, почти всю лимбическую кору. Если бы кто-то ударил меня в спину, я бы почувствовала давление лезвия, но не почувствовала бы никакой боли. Вполне возможно, что я истеку кровью из-за своего невежества.
Ожидались и другие осложнения. Я не разочаровался. Помимо онемения, все, что я ем, на вкус как подгоревший тост - я ел подгоревший тост в надежде, что он будет на вкус как лобстер Ньюбург, но не тут-то было. Мой слух колеблется, как сломанное радио, и я больше не могу контролировать свой член: у меня встает без всякой