— Звонили, — процедила Маша. — Сначала не отвечала, потом выключила телефон.
— И все это совершенно вас не тревожит? Вы нормальные вообще?
— А что вы от нас хотите? — Маша тоже повысила голос. — Мы приехали сюда работать. Как я уже говорила, съемки согласованы и с местными властями, и с полицией. Вы готовы дать нам официальное указание уехать? Потому что при текущих обстоятельствах я не могу взять на себя ответственность за принятие такого решения. За срыв съемок кто-то должен будет выплатить неустойку тем, кто их оплатил. Кто это будет? Вы? А вот и нет! Это буду я, а у меня, поверьте, нет таких денег. Но если я получу официальное уведомление от полиции о том, что съемки не могут продолжаться, что оставаться здесь опасно для наших жизней, это будет форс-мажором. Так что, вы предоставите мне такое уведомление?
Она вопросительно уставилась на него, и гнев Каменева моментально улетучился. Он потупил взгляд и едва заметно мотнул головой.
— У меня нет таких полномочий.
— Тогда не мешайте нам работать. Потому что у нас не так много времени.
— Пусть они снимают, — неожиданно предложил Илья Владимирович, глядя на Каменева. — А мы пока обойдем территорию и проверим, забрался сюда кто-нибудь или нет. Если никого не найдем, полагаю, можно будет не волноваться.
— А если найдем? — возразил Каменев. И с досадой добавил: — У меня даже оружия при себе нет, я не при исполнении! А если он вооружен? Что будем делать?
— У меня есть оружие, — спокойно сообщил Илья Владимирович.
— Травмат, надо думать? — усмехнулся Каменев.
Уголок рта Ильи Владимировича тоже приподнялся в кривой ухмылке.
— Не без этого. Но это лучше, чем ничего.
Глава 7
Погода продолжала портиться, поэтому много времени на выбор другого места для съемки рассказа о третьей версии случившегося тратить не стали. Просто развернули камеру и поставили Элизу на фоне деревьев и других корпусов, решив, что Никита поснимает еще немного внутри домика с куклами и на монтаже голос рассказчицы наложат на эти кадры.
— Третья версия полиции предполагает вторжение в лагерь неизвестного, — без запинки рассказывала Элиза, словно на нее не повлияли ни куклы, сидящие кружком, ни внезапное появление Каменева с его истериками и страшными историями, ни вынужденный перерыв, с этим связанный. — Четких следов этого предполагаемого неизвестного в лагере обнаружено не было: он не оставил отпечатков пальцев или следов обуви, не был ранен кем-либо из своих жертв, ничего не потерял на месте совершенного им преступления. Тем не менее полностью исключить его существование полиция не может. Предполагаемый убийца мог работать в перчатках, быть хорошо подготовлен, заставать свои жертвы врасплох. Он мог стереть следы обуви, оставленные внутри помещений, а на улице их, вероятнее всего, смыл дождь. Остается непонятным, пришел ли этот неизвестный за кем-то конкретным из группы, а остальные стали случайными жертвами, или же ему было изначально все равно, кого убивать. Единственное, что полиция исключает, — это нападение группы людей, действовавших сообща. Несколько человек вряд ли смогли бы сработать так чисто и совсем не оставить никаких зацепок для криминалистов.
— Стоп, снято! — объявил довольный Крюков.
Элиза моргнула, глядя в камеру, а потом вдруг посмотрела на Машу. Да так и пялилась на нее, пока выходила из кадра.
— Что-то хочешь спросить? — Маша не отвела взгляда.
— Да вот задумалась насчет этого потенциального неизвестного, который пришел по чью-то душу… Вас подозревали в связи с этим? Я хочу сказать… Ваш муж ведь спал с этой актрисулькой, игравшей главную роль. Основания ревновать были не только у Беркута, а обманутая женщина порой страшна в гневе. Вы знали, что муж вам изменяет?
— Меня допрашивали тогда, — не моргнув глазом, сообщила Маша, игнорируя последний вопрос.
— И что?
— Как видишь, — она развела руками, как бы говоря «я же здесь». — Меня не было в лагере в тот день.
⁂
Они довольно быстро нашли общий язык и, не договариваясь, перешли на «ты», хотя полицейский был лет на пятнадцать его младше. Но Илья не любил весь этот официоз и формальности, особенно в общении с теми, с кем ему доводилось делать одно дело.
Оставлять Лизу без присмотра не хотелось, но ей вряд ли могло что-то угрожать, пока она находилась в компании своих коллег. А проверить и убедиться, что никто посторонний на территорию лагеря не проник, было все же полезно и даже где-то необходимо.
В существование неизвестного, которого Каменев якобы видел в лесу, Илья, положа руку на сердце, не очень-то верил. Либо полицейский что-то опустил в своем рассказе, либо вовсе все выдумал. Их встречу по дороге в лагерь Илья хорошо помнил: парень едва не устроил им лобовое столкновение. Никаких других машин он по пути не видел, да и солнце тогда еще не село, а значит, было не слишком поздно. Как сильно надо треснуть человека по башке, чтобы он пролежал в отключке восемнадцать часов? Что-то здесь не сходилось.
Однако проверить все же стоило хотя бы для того, чтобы убедиться: посторонних здесь нет, и если что-то случится, искать виновника среди присутствующих. Но чем больше они бродили по территории, обходя многочисленные деревянные строения, тем больше Илья убеждался, что по крайней мере сам Каменев в угрозу верит: он то и дело тревожно оглядывался и явно чувствовал себя некомфортно без оружия.
Очередной одноэтажный дом на их пути внезапно оказался заперт, зато несколько его окон — выбиты. Илье пришлось подсадить Каменева, чтобы тот смог забраться через одно из них внутрь и открыть ему дверь.
Это был еще один жилой корпус: некоторые кровати до сих пор стояли вдоль стен на своих местах в компании немногих уцелевших тумбочек. Другие же сгрудились в центре помещения, некоторые были навалены друг на друга. Конструкция выглядела странно, но, по всей видимости, стояла так давно.
Прятаться здесь было особо негде, поэтому они не стали задерживаться, лишь заглянули в пару кладовок, которые оказались пусты.
— А сюда, я полагаю, мы не попадем, — с досадой заметил Каменев, когда они приблизились к следующему домику, пожалуй, самому маленькому, на котором красовалась несколько неожиданная надпись: «Почта».
Полицейский без особой надежды дернул дверь, но та предсказуемо не поддалась, поскольку была заколочена досками. Разбитые окна тоже закрывали доски. Илья попытался заглянуть в просвет между ними, но ничего толком не смог разобрать внутри, только почувствовал затхлый запах, сырость и холод.
— Да и нечего там смотреть, я полагаю, — прокомментировал он. — Если мы не можем туда попасть, значит, никто не может.
Каменев кивнул, и они