— Но есть одно место, где мы не смотрели, — осенило Каменева. — В запертой комнате!
— Я заглядывал в нее через окно, — напомнил Илья.
— Да, но… — Каменев задумался, воскрешая в памяти факты, которые теперь легли несколько иначе, сложившись в новую картину. — Ты же наверняка вслух анонсировал, что собираешься это сделать, так? Например, стоя под дверью и объясняя Элизе, куда ты намылился?
— Он сказал мне, да, — сквозь слезы выдавила из себя Элиза.
— А когда Илья вышел, ты в коридоре осталась? — уточнил Каменев.
Она мотнула головой. Схватила чашку, сделала глоток, чтобы немного успокоиться, и добавила:
— Отнесла пальто в комнату и пошла в туалет.
— А когда вернулась, услышала, что в кухне кто-то бродит, так?
— Вот черт… — выдохнул Илья. — Думаешь, он вышел из комнаты, пока я обходил здание, а Лиза была в туалете?
— Вполне мог, — кивнул Каменев. — А потом открыл замок, чтобы вы подумали, будто он ушел, и снова спрятался в комнате.
— То есть все это время, когда мы считали, что мы в безопасности за закрытой дверью, с нами внутри был кто-то чужой? — в ужасе уточнила Лапина.
— Не утверждаю, что так и было, но могло быть, — поправил ее Каменев и выглянул в оставшийся позади коридор, докручивая в голове еще одну мысль. — Запертая комната и комната Крюкова находятся рядом… Если убийца вышел из нее и спрятался потом там же, то он почти не рисковал быть замеченным одним из нас, даже если это чужак. Если он достаточно безбашенный, мог и рискнуть. В любом случае, это единственное место, которое имеет смысл проверить.
— Так давай проверим! — Илья с готовностью встал с места. — Я могу снова заглянуть в окно, а ты подежуришь у двери.
— В окно загляну я, — возразил Каменев. — А у двери подежурите вы с Никитой.
⁂
С Каменевым никто спорить не стал. Маша проводила взглядом троицу и только потом осознала, что так и стоит у входа в кухню рядом со Стасом. И хотя вслух она настаивала на том, что Крюкова убил чужак, доводы полицейского заставляли ее допускать и другие варианты.
Она торопливо пересекла кухню, делая вид, что ей срочно понадобилось вскипятить чайник. Пить не хотелось, сейчас Маша даже не мерзла: в уличной одежде, которую она так и не сняла, ей, наоборот, было жарко. Просто другого предлога дистанцироваться она не нашла.
Однако Стас угадал ее маневр и не захотел сделать вид, что не понял, почему на самом деле Маша сбежала от него на другой конец помещения.
— Ты ведь не думаешь, что я его убил, правда? — тихо спросил он, настигнув ее у кухонного гарнитура.
В его голосе прозвучали нотки отчаяния, заставившие Машу испытать чувства вины и неловкости.
— Я не знаю, что мне думать, — честно ответила она. Так же тихо, чтобы не привлекать внимание Элизы, все еще пытавшейся успокоиться, к их разговору.
— Да с чего мне это делать?
Маша повернулась и заглянула ему в глаза. Он не отвел взгляд, давая понять, что ему нечего скрывать. Но можно ли было ему верить?
— Ты возвращался тогда в лагерь?
— Что?
— Год назад. Ты сказал, что приехал, но через неделю сказался больным и сбежал. Ты возвращался после этого в лагерь? Например, в день, когда все случилось?
— Нет! С чего бы?
— Не знаю, — Маша обессиленно выдохнула и потерла рукой лоб. От всего происходящего голова шла кругом и в ней уже зарождалась ноющая боль. — Просто Крюков сказал мне, что он не единственный, кто возвращался тогда в лагерь и умолчал об этом…
— Вообще-то, он сказал, что не единственный, кто туда приезжал в тот день и умолчал об этом, — педантично поправил Стас.
По позвоночнику Маши словно прокатилась льдинка, но путь свой она почему-то закончила у нее в животе.
— Так ты слышал это?
Стас кивнул и уточнил:
— Мы с Никитой задержались в коридоре, один рабочий момент обсуждали. Не знаю, слышал ли он, а я — да. — Стас еще немного понизил голос и добавил: — Думаю, формулировка Крюкова явно указывает на то, что тогда он видел кого-то, кого раньше не было в лагере, но он приехал туда в тот день, когда все случилось. А потом умолчал об этом.
— Есть мысли, кто это мог быть? — едва слышно поинтересовалась Маша.
Стас заговорщицки кивнул и выразительно посмотрел на Элизу. Маша в ответ только широко раскрыла глаза и одними губами спросила: «Она?» Стас мотнул головой и теперь уже выразительно посмотрел на нее саму.
— Илья? — еле слышно выдохнула Маша.
Стас едва заметно кивнул и шепотом добавил:
— Крюков был прав: он единственный из нас, кто был взрослым, когда убили членов секты. И он мог почувствовать угрозу, когда Крюков сказал об этом.
— Но почему Крюков не сказал, что видел Илью здесь, когда Элиза сказала, что его здесь не было?
Стас растерянно замолчал и пожал плечами.
— Тогда… Может, он сам не знал точно, кого видел? — только и успел предположить он, прежде чем Каменев, Никита и Илья вернулись в кухню.
— В комнате никого не видно, но, конечно, не вскрывая дверь, невозможно быть уверенным на сто процентов, — объявил Каменев. — А вскрыть ее нам нечем, насколько я понимаю.
— Если какие-то инструменты и есть, то только в машинах, — подтвердил Никита. — Можно сходить.
— Или разбить стекло, открыть окно и забраться через него, — предложил альтернативу Илья.
— Думаю, все это лишнее, — возразил Каменев. — Наша задача как можно скорее сообщить об убийстве. И раз мы не можем дозвониться до полиции, значит, мы сами туда поедем.
— Вот это мне нравится, — кивнул Стас. — Пора уже убраться отсюда. Я подгоню фургон, чтобы было удобнее грузить оборудование.
Он повернулся к Маше, протягивая руку и, очевидно, намереваясь попросить ключ, но Каменев осадил его:
— Никакое оборудование вы сейчас грузить не будете. Вы вообще не будете собирать вещи. Одежда у всех с собой, так что сейчас просто вместе организованно идем к воротам, садимся в минивэн и едем. Криминалисты должны получить это место с минимальными изменениями.
— Хотя бы документы и деньги можно с собой взять? — мрачно уточнила Маша.
— Нет, — отрезал Каменев. — У кого что есть при себе, с тем и поедете. Ключ от ворот у вас?
Маша кивнула.
— Отлично! А от минивэна у кого?
— У Родиона… — Маша нервно выдохнула. — В лучшем случае он у него в комнате. В худшем — исчез вместе с ним.
— Черт… А что насчет фургона?
— У меня! — Стас вытащил ключ из кармана толстовки и продемонстрировал остальным. — Но на нем ехать нельзя: он грузовой, там