– Мне? Правда? – вспыхнула Варя.
– Именно тебе… Позавчера Володя Аржанцев сообщил.
Ребята, которые знали уже от Клавы, чем занимается Варя в военном городке, с уважением посмотрели на молодую мать.
– Ты на меня не сердись, – шепнул Варе Дима Петровский. – Мало я знал о твоей работе… Теперь Клаша мне все объяснила…
– Ничего, Дима… Я не сержусь, – ответила Варя и подумала о том, как это хорошо, что Клава придумала такую пирушку.
ТРАХОМА
Вернувшись из лесу, Володя Аржанцев передал Клаве очередные задания партизанского штаба и между прочим сообщил, что в отряде перехватили директиву фашистского командования. В ней говорилось о том, что фюрер приказал доставить в Германию из восточных областей четыреста-пятьсот тысяч отборных, здоровых и крепких девушек.
– Седой просил передать, что надо быть начеку. Советовал предупредить молодежь, что их ожидает в Германии. И главное, сделать так, чтобы никто не хотел туда ехать.
В этот же день по цепочке Клава собрала у себя на квартире всех комсомольцев и рассказала о задании партизанского штаба. Было решено, что каждый подпольщик предупредит живущих с ним по соседству девушек о том, что их ожидает в ближайшие дни. Наметили выпустить листовку.
– Надо, чтобы девчата отсиживались дома, не показывались на глаза немцам, – наказывала Клава.
Вскоре в Острове появились вербовщики. Они расхаживали по домам, ловили молодежь на бирже труда и расписывали прелести жизни в Германии.
На стенах домов появились красочные плакаты. Русоволосая русская дивчина стояла на подножке вагона и, источая медовую улыбку, словно уезжала на курорт, приветливо махала рукой. Под плакатом крупная надпись: «Я еду в Германию».
Но охотников ехать на чужбину не находилось. Юноши и девушки отсиживались дома, прятались от вербовщиков.
А на плакате, что висел около комендатуры, чья-то рука, словно перечеркнув сияющую улыбку девушки, приглашающей поехать в Германию, крупно написала: «Ну и поезжай…» И дальше следовало забористое бранное словечко.
Тогда немцы отдали распоряжение всем девушкам города пройти медицинскую комиссию. За неявку были обещаны всякие кары. Полицаи разносили по домам повестки, брали от матерей подписку, что их дочери извещены о комиссии.
Получила повестку Рая Самарина, потом и Клава.
– Вот тебе и частная мастерская, – расстроилась Мария Степановна. – А я-то надеялась…
Энергичная и хлопотливая, она не могла долго предаваться унынию и направилась в городскую управу, где у нее были какие-то связи.
Там она выяснила, что немцы будут отправлять в Германию только самых здоровых девушек. Тогда Мария Степановна пошла к знакомой врачихе, которую много лет обшивала, и вернулась с двумя справками для Раи и Клавы. В одной было сказано, что Рая – припадочная, в другой, – что у Клавы трахома.
Девушки остолбенели.
– Да-да, – прикрикнула на них Мария Степановна. – Соображать надо. С волками жить – по волчьи выть. Немцы, они любят бумажку. Поверят, что вы больные, – останетесь дома, не поверят – будете у какой-нибудь фрау свиней выхаживать.
– Ну, если на то пошло, – решилась Рая. – Я им такую припадочную разыграю, вся комиссия разбежится.
Клава вначале не очень поверила в затею Марии Степановны, но несколько позже, встретив девушек, побывавших на комиссии, она убедилась, что немцы действительно не берут в Германию болезненных и хилых.
В тот день Клава пришла к Елене Александровне.
– Можно с вами говорить откровенно?
– А разве у нас когда-нибудь было по-другому? – удивилась Елена Александровна.
– Да нет… – смутилась Клава. – Очень вы рискуете многим. Боюсь я за вас.
– А за себя не боишься?… А за ребят? Эх, Клаша, Клаша. Говори уж… мы одной веревочкой связаны.
И Клава поведала о своем плане. Нельзя ли девчат, которым грозит отправка в Германию, снабдить справками о болезнях. Может быть, это кому-нибудь из них и поможет.
Елена Александровна задумалась.
– Попробую, – согласилась, наконец, она. – Но много девчат ко мне не посылай. Может показаться подозрительным. Я тут поговорю с другими врачами, думаю, что не откажут.
– Спасибо, Елена Александровна. Я так и знала, что вы поддержите…
– Что ж там «спасибо». – Елена Александровна взяла лист бумаги. – Давай с тебя и начнем…
– У меня уже есть… трахома. Елена Александровна покачала головой.
– Хороша трахомщица… Любой парень глаз не оторвет. Нет уж, болеть, так болеть… – И она принялась учить Клаву, как добиться покраснения век.
Неделя прошла в тревожном ожидании. Рая с Клавой почти ничего не ели, позеленели, похудели. Рая, часами сидя перед зеркалом, училась подергиваться, закатывать глаза, судорожно глотать слюну. Клава безжалостно натирала глаза луком.
Комиссия прошла благополучно: то ли немцы действительно поверили бумажке, то ли вид девушек убедил их, что в Германии такие батрачки не пригодны.
С трудом сдерживая радость, Клава и Рая вернулись домой и бросились обнимать и целовать Марию Степановну.
– Да ну вас, – отбивалась та. – Ты, Райка, и впрямь сумасшедшая! А у тебя, Клаша, трахома на глазах…
К вечеру стало известно и о других девчатах: одну комиссия освободила как туберкулезницу, другую – из-за экземы, третью – из-за недоедания.
Но многим и не повезло: их прямо после комиссии отправили на льнозавод и поместили в пустой сарай.
А через день узнали, что в сарай попала Аня Костина.
Немцы уже больше не церемонились, хватали девушек где попало и в.ожидании отправки в Германию держали под стражей. Аня и была схвачена во время облавы.
Все это взбудоражило ребят. Они собрались к Клаве.
Володя Аржанцев во всем обвинял себя: это он отпустил Аню в город. Ведь сколько раз девушка проскальзывала перед самым носом немецких патрулей и полицаев, и надо же было ей так глупо попасть в эту облаву?
– А все равно не быть девчатам в Германии… Не пустим! Отобьем! – с хмрачной решимостью заявил Володя и принялся развивать перед ребятами свой план. – Надо выделить боевую пятерку, напасть на охрану у сарая и освободить девчат.
Он уже выяснил, охрану возглавляет Тимошка Рыжиков, и будет очень кстати, если они прикончат эту мразь.
У ребят от такого воинственного плана загорелись глаза. Оружия у них более чем достаточно, смелости хватает, и пора уж им начать боевые действия.
– Все это хорошо, – остановила комсомольцев Клава. – Но там ведь наши девушки. Пойдет стрельба, и они пострадают в первую же очередь… Да и боевые действия начинать рано.
Аржанцев почти с неприязнью взглянул на Клаву.
– Неужели мы струсим, неужели оставим своих?
Клава не на шутку встревожилась.