– Да вид отсюда такой, будто не я, а ты за решёткой! – пояснила девушка, быстро приходя в себя. – Может, поменяемся?
– Сиди давай! – Лешак отпрянул от решётки и спрятался за боковую стену.
– Ты чего такой пугливый? Не бойся, я тебе точно говорю: я не нимфа!
– Ага! Видел я вчерась, как элитник тебя слушался! Не нимфа она!
«Так вот оно что! Вот почему меня спеленали и приволокли в этот подвал! Видимо, Марфа поняла тогда, увидела, как дёрнулся монстр, когда ему хотели скормить того бедолагу! Получается, я этим сама себя выдала! Эх! Говорил же Пастырь, чтобы вела себя аккуратно! Что теперь?» – голова уже почти не болела, и мысли ринулись потоком.
Сапфир в деталях вспомнила весь ритуал и последние минуты перед тем, как отключилась. Она вспомнила странное чувство возрождающейся жизни из многих умерших, вспомнила, как догадалась, чью жизнь возрождают. Вспомнила, как в последний момент угасающее сознание показало ей убегающую через окно Луну на фоне звука приближающихся шагов в коридоре!
«Луна! Куда же ты убежала, чертовка? Ну ничего, ты у меня умная, в руки просто так не дашься. Вот только покормить тебя будет некому!» – Сапфир так глубоко окунулась в свои мысли и воспоминания, что не сразу поняла, что стоящий за решёткой Лешак о чём-то спрашивает её.
– А? Что? – еле выговорила она, возвращаясь в реальность и пытаясь понять, что от неё хочет этот бородатый.
– Я говорю, чо молчишь? – повторил свой вопрос Лешак.
– Да так, задумалась! Твой приятель меня страшной назвал, когда уходил. А по-твоему, я что, уродина? – небрежно бросила Сапфир, решив немного подшутить над, по всей вероятности, недалёким коротышкой и заодно разузнать, кого Композитор ещё имел в виду.
– По мне так ничего! – пробасил Лешак, и даже сквозь густую поросль волос на лице и загорелую кожу было видно, как он краснеет.
– Тогда почему он меня страшной назвал, вместе ещё с кем-то? – не унималась Сапфир. – Какая же я страшная? Вот глянь!
Она встала с топчана и, выпрямившись во весь свой немаленький рост, поняла, насколько низок потолок. Сапфир хотела кокетливо повернуться, но руки в наручниках, прикованные к стене, не позволили этого сделать. Деланно скривившись от боли, она протянула руки к Лешаку, показывая наручники и звеня цепями, и жалобно, просяще произнесла:
– Может, снимешь, а?
– Нет! – охранник мотнул головой. – Сядь на место! А про страшную – это он так, не про внешность, короче! Ты появилась вместе с той, что сейчас от Марфы ни на шаг! Я сам не видел, но все говорят, что она может души у людей забирать!
Голос его звучал серьёзно и сдавленно, будто он чего-то боялся и в любую минуту ожидал неприятностей.
– Инга? – Сапфир была ошарашена таким известием, и тут же в памяти всплыли ночные события, когда она почувствовала, как спасённая ими безумная новенькая просто и легко вытягивала из них энергию. – Она что, убивает?
– Не знаю! Говорю же, меня на ритуале не было! Не любитель я этого. Но эта… Инга, она, по рассказам, за несколько минут превратила всех, кого вчера отсюда забрали, в заражённых, – Лешак понизил голос и почти шёпотом продолжил. – Понимаешь, не убила, а лишила иммунитета. Были люди иммунные, стали твари.
«Да! Это действительно страшно! Получается, она может забирать иммунитет и передавать его другим? Возродилась ведь жизненная сила Малька!» – мысль об Инге сверкнула, словно вспышка молнии.
– Да, Пастырь говорил, что она опасна! – задумчиво произнесла Сапфир, присаживаясь на край топчана.
– Пастырь? – вскинулся вдруг домовёнок, да так, что его косматая грива на секунду открыла лицо. – Ты знаешь Пастыря?
Он засуетился, вертя головой, словно пытался найти здесь Пастыря. Но в голосе его что-то изменилось: ушла беспечная надменность и хамоватость, зато появились дружеские нотки. Лешак лихорадочно искал что-то в своих карманах, поочерёдно запуская руку то в один, то в другой и доставая оттуда что-то совершенно неважное.
– Да где же ты, чёрт тебя подери! – растерянно бормотал он себе в пышные усы и бороду. – Да чёрт! Ведь были же, точно были! Пастырь… Пастырь… Что же ты раньше не сказала, что знаешь Пастыря? Ну, оно и понятно: ведь Малька ты привезла, а Малек был с Пастырем… Да чтоб тебя! Где же вы есть-то? Пастырь ведь не просто пастырь… Если бы не он…
Наконец он достал то, что нужно, и с сияющей улыбкой, о наличии которой можно было судить только по разлёту его усов, повернулся к Сапфир, демонстрируя в правой руке ключи от наручников.
– Пастырь мой крёстный! Тебе нужно было раньше сказать, что ты с Пастырем! А где он, что с ним? – затараторил он уже нормальным тоном, подходя к двери и доставая ключи, чтобы открыть камеру. – Сейчас, девочка, сейчас! Друзья Пастыря – мои друзья! Тебе здесь делать не чег…
Одновременно со щелчком замка двери камеры раздался лязг засова и скрип открывающейся в конце коридора входной двери казематов. Лешак лихорадочно поворачивал ключ, стараясь поскорее открыть дверь камеры и расстегнуть наручники, но что-то у него не получалось. Сапфир вдруг почувствовала волну отчаяния и желания защитить, спасти даже ценой своей жизни, исходящую от этого странного коротышки. На секунду их взгляды пересеклись, и она, пытаясь остановить его от неверного шага, покачала головой, показывая глазами, что всё это напрасно! Но в его глазах была такая сила и уверенность, что она поняла: он отдаст свою жизнь, чтобы защитить и освободить её.
Лешак вдруг исчез, и почти в тот же момент решётчатую дверь камеры просто вырвало с петель и впечатало одним из углов в правую стену. Дверь с грохотом рухнула на каменный пол, оставив на стене глубокую выбоину. Всё длилось не больше секунды, Сапфир даже не успела толком ничего понять, но одновременно с ударом двери о стену перед ней, как из воздуха, появился Лешак и освободил её правую руку от оков. Он что-то шептал, словно молитву, пока освобождал другую её руку, но, когда левый наручник вместе с цепью полетел на пол, Лешак вдруг замер, словно в стоп-кадре, поднял свои почти серные глаза на Сапфир и просипел, словно ему не хватало воздуха:
– Запомни! Уходи на северо-запад! Только на северо-запад!
Он еле дышал, словно что-то сжимало ему лёгкие, на загорелой морщинистой коже лица стала видна бледность, и кожа начала приобретать синеватый оттенок. Лешак развернулся в сторону решётки и, с трудом выталкивая из себя воздух, из последних сил сдавленно произнёс:
– Предатель!
Он рухнул на пол, словно мешок, а Сапфир увидела стоящего за решёткой Малька.