Серьёзной работой в мастерской я не занимаюсь, хотя очень хочу. Чертить руны мастер не учит, пока только заставляет рисовать разные дурацкие линии и простые фигуры. На этом всё.
Да и обработку самых простых камней мастер не доверяет, хоть и показывал, как правильно это делать. Так что тут с табличками справиться, сделать их качественно, уже большое дело.
Лео, щедро делился нашими воспоминаниями о этой стороне жизни, показывая, как проводит время, чем занимается у мастера. В основном подсобной работой, парень подметал, прибирал, заваривал чай и ходил за небольшими покупками, выполнял мелкие поручение. Доставка табличек была первым серьезным заданием, которое он, то есть я, с треском провалил.
Голова снова загудела от этой смеси очередного «я — не я», а страх Лео, смешанный с моим собственным недоумением, создавал в груди тяжёлый, холодный ком, который вместе с вопросами рос и рос.
Вот как мастер может не помнить Мирру?
Двадцать лет Валериус знает хозяйку пекарни, и теперь говорит, что у неё никогда не было работницы с таким именем? Бред. Я же сам покупал у неё хлеб вчера утром. Границы снова поплыли, и я вцепился в край верстака, чтобы не упасть.
Моментами два сознания в одной голове вспыхивали так ярко, что я начинал терять контроль, и только моя напористость и более уверенная в себе часть души побеждала эмоции и страхи мальчишки.
Тот брал привязанностью к телу, в этом он был сильнее, а я как случайный гость, непонятно как залетевший в его сознание. Одно я знаю точно: стоит Лео победить, и я исчезну, как исчез в своём мире, окончательно стираясь из памяти. А умирать откровенно не хотелось не только молодому парню, но и мне.
— С этим нам еще предстоит поработать, — пробормотал я, успокаиваясь и понимая, что сидеть без дела нельзя. Тем более что задание от дяди получено и нужно его выполнять, а не мучаться неизвестностью
Решить самостоятельно, я ничего не смогу. Даже если пойду сейчас в пекарню и окажется, что Мирра там не работает. Кто будет слушать крестьянского увальня, только недавно ставшего подмастерьем? Да никто. Поэтому все вопросы с камнем и непонятной тётушкой я с чистой совестью замёл под ковер. Судя по всему, теперь этим занимается сам мастер.
Собрался. Приказ ясен: обработать рану, сжечь тряпку, заняться табличками. Первые два пункта не вызывали вопросов. Я нашёл на одной из многочисленных полок склянку с тёмной жидкостью, закупоренную старой, видавшей виды пробкой. Принюхался и почуял знакомый резкий запах спирта, значит та самая настойка.
Чистые тряпки нашлись там же, в небольшом вощёном мешочке.
Тщательно помыл руки в висевшем на стене умывальнике, снял повязку Мирры. Затем смочил небольшой оторванный чистый лоскут и, зажмурившись, прижал его ко лбу, протирая и обеззараживая рану. Было больно, словно в рану вонзили раскалённую иглу. Я зашипел сквозь зубы, но терпел.
Заражение крови, сразу после попадания в другой мир — не то, с чем хотелось бы столкнуться и тут же умереть. Судя по тому, что я увидел на улице, скорая помощь на вызов не приедет и укол от столбняка не сделает.
Другой мир… Скажи я кому, никто же не поверит, а я сейчас спокоен так, словно каждый день бываю в новых мирах. Мои эмоции, эмоции Андрея, словно приглушены, оставляя только личность и разум. А самое главное — четкое понимание, что это не сон.
Старую тряпку я бросил в топку большой печи, где активно тлели угли. Ткань, пропитанная кровью и водой, задымила, загорелась и вскоре обратилась в пепел.
Дело сделано. Часть дела. Аккуратно потрогал пальцами рассечённую кожу на голове и мешающиеся волосы, и пришел к выводу, что можно не зашивать. Удар пришелся вскользь, и пусть ссадина получилась весьма кровавой, по сути, я не так уж и сильно пострадал, можно обойтись и без лекаря. Так что несильно меня сегодня и били.
Теперь нужно найти зеркало. В воспоминаниях Лео оно находилось в комнате мастера, втором этаже. Небольшое бронзовое зеркальце, висящее на стене. Я поднялся по скрипучей узкой лестнице на его этаж и осторожно подергал ручку, дверь была не заперта, и я зашел внутрь. Комната дяди была аскетичной: кровать, кованый сундук с огромным замком и стол, заваленный десятком книг. На стене висело то, что я искал. Правда, в комнате было темно, и пришлось забирать лампу с первого этажа.
Из отполированного до тусклого блеска металла на меня смотрел незнакомец. Худощавый парень лет шестнадцати, не больше. Всклокоченные тёмно-русые волосы, широко расставленные серые глаза, в которых сейчас плескалась смесь страха и удивления, Лео боялся, что в зеркале будет не он…
На скуле виднелся свежий синяк, а на лбу — ссадина. Вот и всё, теперь это точно не я. Не Андрей Красников, тридцатисемилетний мужик с залысинами и усталым взглядом. Но это лицо было моим. Я коснулся щеки, и отражение повторило движение. Придётся привыкать.
— Ты извини, парень, но тут без вариантов, — сказал я своему отражению. — Будем жить вместе? Я помогу тебе, ты — мне. Мне кажется, это хорошее решение.
А других вариантов и нет. Я чувствую, что могу полностью уничтожить Лео и стереть его из головы. Кому от этого будет хорошо? Ведь при этом я лишусь не только его части души, но и всех воспоминаний об этом мире и останусь один. Это не самое лучшее решение.
Где бы я ни находился, мир вокруг совершенно мне не знаком, и мне не хотелось бы выяснять на своей шкуре, как к таким переселенцам относятся местные. На Земле меня бы сожгли. Но те знания Лео об окружающем мире, что были мне доступны, говорили о том, что это не Земля, и ничего про таких, как я, он не знал.
Лео согласился, и мы словно смирились, давая возможность существовать друг другу вместе. Единственный на данный момент правильный вариант.
Вернувшись в мастерскую, я принялся за основную задачу. Таблички. Память услужливо подсунула картину процесса: взять комок специально подготовленной глины, раскатать его деревянной скалкой до нужной толщины, а затем ножом на глаз вырезать прямоугольник заданного размера.
И тут же всплыло другое воспоминание: стопка кривых, разномастных заготовок и недовольное лицо мастера, выбрасывающего в отходы почти половину работы. Я был старательным, но руки у меня словно росли не из того места, будто говоря, что точность — не мой конёк. Каждый раз мучился, пытаясь добиться идеальной формы, и каждый раз терпел неудачу, слушая, как мастер бракует очередную заготовку.
Подойдя