Я усмехнулся:
— Да, это мои братья.
— Надо же, — сказала она. — Какие вы все красавчики!
— Я же самый красивый, скажи? — спросил я, вспоминая, как с подросткового возраста мы боролись за то, чтобы считаться лучшими и первыми во всем.
— Как думаешь, это помогло тебе стать таким успешным, каким ты стал? Все из-за высокой конкуренции между вами?
— Я никогда об этом не задумывался, — ответил я, протягивая Инге бокал с вином и направляясь к дивану. — Моя семья всегда поддерживала меня. Мы, конечно, соперничали. Это даже немного раздражало мою маму, потому что в играх друг с другом мы бились не на жизнь, а насмерть. Мои братья и я соревновались друг с другом все наше детство, но у нас всегда была крепкая братская поддержка. И это придавало мне сил.
— Кто побеждал в этих играх? — спросила она, садясь напротив меня.
— Конечно, я, — ответил я без колебаний. — Я делал все возможное, чтобы одержать победу.
— Ты когда-нибудь жульничал?
Этот вопрос застал меня врасплох. Неужели она каким-то образом узнала о том, что произошло в универе?
— Нет, никогда, — сказал я. — Меня, конечно, обвиняли в разных нехороших вещах, но не с братьями, а с другими детьми.
— Разные нехорошие вещи — это какие? — она отпила глоток вина. — Ого, какое вкусное! — произнесла она, закрыв глаза чуть дольше обычного и сжав свои пухлые губы.
— Ну, это просто были пацанские разборки. Никакого криминала.
— Когда я смотрела на вас с Толей, мне показалось, что вы очень близки.
— Да, с ним и с Антоном. Мой старший брат Антон — врач в одной из больниц и живет прямо за углом. Я, наверное, вижу его чаще всех.
— Подожди, я думала, что Толя — врач? — спросила Инга.
— Да, они оба врачи.
Я не хотела упоминать Антона. Мне не хочется, чтобы Инга копалась в тех аспектах моей истории, которые я не хочу переживать снова. Последнее, что мне было нужно, — это чтобы она узнала о моих связях с Егором Лариным.
— Да ты что! А ты почему не врач?
Прежде чем я успел ответить, раздался звонок в дверь.
— Еду привезли, — сказал я и пошел открывать.
Когда я вернулся на кухню с нашим ужином, она уже успела найти тарелки и столовые приборы.
— У тебя есть салфетки? — спросила она, как раз тогда, когда я выдвигал ящик кухонного стола, где хранил их. — У тебя даже салфетки в цвет интерьера! Ты и правда внимателен к деталям! — воскликнула Инга, раскладывая коричневые кухонные салфетки на столе.
— Давай уже начнем есть, — добавила Инга, стараясь не встречаться со мной взглядом, но не в силах сдержать улыбку, которая промелькнула на ее губах.
— Давай, — согласился я.
Она глубоко вздохнула и продолжила.
— Итак, все трое братьев поедут к родителям на дачу в эти выходные? — спросила она, открывая одно из блюд и разделяя его между нашими тарелками.
— Да, на нашу семейную дачу, — сказал я, забирая у нее полные тарелки и составляя их на красивые салфетки.
— Звучит интересно, — ответила Инга, когда мы оба сели.
— Ты хочешь поехать с нами? — спросил я, улыбаясь.
— Конечно! — ответила она с ухмылкой. — Ты меня приглашаешь?
— Ты серьезно хочешь провести выходные со мной и моей семьей?
— Я хочу… Мне нужно сделать эту статью душевной и правдивой. Так что чем больше я узнаю тебя, тем лучше.
— Что ты ищешь, что ты хочешь найти у родителей на даче? Там нет никаких шкафов со скелетами.
Я не возражаю против того, чтобы отвечать на ее вопросы, но не могу избавиться от мысли, что она ищет что-то нехорошее. И меня беспокоит, что, когда она это не найдет, она будет разочарована.
— Я не ищу никаких скелетов. Мне интересна только правда. Я действительно хочу качественно выполнять свою работу. Я давно мечтала об этой должности и… я готова приложить все усилия, — сказала она, словно не желая вдаваться в детали. — А еще мне нужно многое доказать себе и своему начальству. Если я этого не сделаю, найдутся тысячи людей, готовых занять мое место. Они уже дышат мне в затылок, — добавила она с усталостью в голосе.
Ее глаза слегка потускнели, пока она говорила.
— А еще ты копишь на ипотеку, я помню, — добавил я, стараясь разрядить обстановку.
Она улыбнулась почти с благодарностью.
— Да, и это. Итак, — сказала Инга, явно стремясь сменить тему. — Что ты обычно делаешь, когда приходишь домой после работы? Открываешь бутылку вина и заказываешь еду?
Я задумался. Для меня было непривычно проводить вечера подобным образом.
— Иногда. Я бы работал, если бы тебя здесь не было.
— А чем ты занимаешься в свободное время? — спросила она.
Почему образы обнаженной Инги, как кадры из порно, мелькали у меня перед глазами? Я попытался отогнать эти мысли. Думать о ней в таком ключе было последним, что мне следовало делать, особенно пока она сейчас брала у меня интервью. Я мог бы задержать ее взгляд чуть дольше, наблюдать, как она облизывает губы языком, задаться вопросом, сколько времени потребуется, чтобы раздеть ее догола, поставить на колени и заставить ее взять мой член… Мне пора остыть, черт возьми. Я пожал плечами, как будто не жаждал, чтобы она обхватила мои бедра своими.
— Отдыхаю, расслабляюсь. Провожу время с братьями, хожу в спортзал, навещаю родителей — обычные дела, — продолжил я.
— Кручу роман с женщиной, — добавила она, как будто читая мои мысли.
Мои глаза расширились от удивления.
— Инга, я холост и могу позволить себе все, что захочу, и мне нравится приятно проводить время. Это не влияет на мою работу, — сказал я, как будто пытаясь оправдаться.
Но она все же затронула чувствительную тему.
— Ты действительно так думаешь? А ты когда-нибудь был влюблен? — спросила Инга.
— Я люблю свою работу, — ответил я.
Она рассмеялась и закатила глаза.
— То есть «нет»?
— В моем прошлом нет никакой трагедии, которая могла бы сделать твою статью более яркой. Меня не бросили в детстве, и в школе надо мной не издевались. Я много работаю и хорош в том, что делаю. И мне немного повезло в жизни. Я не думаю, что обо мне можно сказать что-то еще.
Инга отпила вина, поставила бокал на стойку.
— И все-таки мне кажется, что ты лукавишь.
— Поехали со мной к родителям на выходные, — сказал я. — И убедишься во всем сама.
Мне нечего было скрывать — по крайней мере, нет ничего такого из того, что могут рассказать родители. И в любом случае, ей понравится поездка.