Я поставила свой бокал на стол и переспросила:
— О чем ты говоришь? Зачем тебе отказываться от работы?
— По вполне очевидным причинам.
— Ты не уверена в том, что это правда?
— Нет, я никогда не начинаю писать, если я не уверена. Но иногда я знаю правду, но понимаю, что об этом не нужно знать всем подряд. Я всегда стараюсь поступать по совести.
Я почувствовала комок в горле и спросила:
— Но разве это не наша работа — раскрывать правду? Мы не должны приукрашивать.
— Инга, не существует единственно правильного подхода. Ты должна сама решать, как поступить. Правда — это не универсальный ключ ко всему. Мы все люди, и мы пишем о людях. Важно учитывать не только общественные интересы, но и то, как информация повлияет на людей. Ты должна решить, действительно ли то, о чем ты пишешь, нужно знать всем.
У меня внутри все сжалось. Я всегда думала, что моя мать беспощадна в своих поисках правды и разоблачении знаменитостей.
— Но ты всегда говорила, что если знаменитости сами выставляют свою жизнь напоказ и хотят, чтобы о них говорили, то они не должны удивляться или обижаться на то, что люди обсуждают их.
— Да, — сказала она. — И это правда. Но это не значит, что у нас нет выбора. В прошлом году я узнала, что одна очень молодая спортсменка сделала аборт от очень известного человека. Эту информацию подтвердили несколько источников, и было очевидно, что она его действительно сделала. Однако, я промолчала об этом. Я никому об этом не рассказала чисто по-женски, потому что не хотела усугублять травму этой бедной девушки. Ну и это не нужно никому.
— Я не понимаю. Ты никогда не говорила мне, что фильтруешь свой контент. Как ты это делаешь? Вот, например, чей-то развод всем нужен?
— Дорогая, я же сказала, что выбираю темы. Но ты так склонна плохо думать о том, что я делаю, что мы не часто это обсуждаем. Я не хочу разрушать жизни — конечно, не хочу. Я не говорю, что этого никогда не происходило из-за моих работ, но я всегда тщательно обдумываю возможные последствия. Меня волнует не только правда.
Разве я не права, рассказав свою историю о Гордее? Это вызвало бы резонанс. Все в его окружении, включая председателя партии, были в курсе, что я собираю материал о нем. Они ожидали, что я буду наблюдать за ним и проводить с ним время. И я пришла к тому же выводу, что и они, хотя и по другим причинам: он не должен заниматься политикой, потому что это не для него.
Я понимала, что этот материал мог стать решающим для Гордея. Мой рассказ разрушил бы его мечту; единственное, чего он хотел в последнее время, — это сделать карьеру во власти, и я, вероятно, просто лишила бы его этого, не задумываясь о последствиях.
Я оправдывала свое решение написать этот материал, тем что это правда. Журналисты всегда пишут правду, невзирая на последствия.
Возможно, я просто слишком наивная.
— А как насчет той истории о Гордее Лаврове и Татьяне Лариной? — спросил я.
— Разве ты не пишешь статью о Гордее Лаврове? — спросила мама, прищурившись.
Мы обсуждали это, когда я впервые получила задание. Тогда я была очень взволнована.
— Да, — сказала я.
— Гордей — один из самых известных холостяков в городе. А в том ресторане, где они встречались ночью, всегда есть известные личности и фотографы, которые за ними следят. Если ты не хочешь, чтобы тебя видели, нужно явно идти в другое место.
— Могу тебя заверить, мам, что Гордей не хотел оказаться в центре сплетен. А Татьяна замужем. Ты могла бы разрушить ее брак.
— Гордей мог бы избежать внимания, если бы он этого хотел, — сказала она.
Теперь, когда я задумалась об этом, она ведь была права. Если он так стремился к своей политической карьере, зачем же он ставил себя в такое положение? Он фактически давал компромат сам на себя.
— Ну, а Татьяна?
— И Татьяна тоже. Им не нужно было идти в этот ресторан. Знаменитости часто используют нас, чтобы облегчить себе жизнь и дать возможность сказать все за них. Их с мужем брак фактически распался, но сам по себе, а не потому, что я что-то сняла на эту тему.
— О чем это ты? — уточнила я.
— Как я уже сказала, я говорю гораздо меньше, чем могла бы.
Знала ли она что-то о Егоре? Слышала ли она о следствии над ним? Я не читала условия того соглашения, но все равно не собираюсь ничего говорить. Риск того не стоит.
— Но не было же острой необходимости рассказывать о Гордее и Татьяне?
— Это правда, но и вреда от этого не было. — Моя мать вздохнула. — Повторюсь, здесь нет четких правил. Тебе нужно использовать свой собственный моральный кодекс. Я знаю, ты думаешь, что у меня его нет, но он есть, ты просто его не замечаешь. Я пишу о незначительных вещах и о том, что может быть обидно или даже вредно — не только потому, что это правда, но и потому, что иногда это важно.
То, что я написала о Гордее, было не нужно и, вероятно, навредит его карьере. Я могла бы написать хорошую статью — интересную и проницательную — без призывов к его увольнению. Однако я задела его за живое, и это неприятно осознавать.
Теперь я понимаю, что к чему. Правды ради правды недостаточно. Я никого не спасала, призывая к его увольнению. Я написала так только потому, что это правда, какой я ее вижу, а не потому, что эта правда поможет Гордею или еще кому-то.
И этого недостаточно.
Я открыла ноутбук, полная решимости пересмотреть статью и отправить новую версию Александру Викторовичу, как только допишу ее. Скорее всего, помощница Александра Викторовича не проверяет его почту так поздно, поэтому завтра я позвоню Даше и попрошу ее удалить первую версию из его сообщений.
К тому времени я уже успею внести все необходимые правки, поэтому мы все равно уложимся в срок. Я напишу лучшую статью, которая не испортит имидж Гордея. Я начала вносить изменения не из-за своих чувств к нему, а потому что я — дочь своей матери. И впервые в жизни я горжусь ее работой.
Глава 25
Инга
Когда я проснулась от непрекращающегося потока входящих сообщений, воспоминания о прошлой ночи начали возвращаться ко мне. Я все еще была в халате, а