Прошло уже несколько дней с тех пор, как её «работа» сводилась к единственному, повторяющемуся ритуалу. К ней приводили новых людей — военных, ученых, иногда чиновников с безупречными, как им казалось, досье, потом они вставали перед ней, стараясь скрыть страх и благоговение, и повторяли заученные слова клятвы…
В этот момент она активировала свой уникальный навык, ощущая, как нити маны сплетаются вокруг воли присягающего, после чего контракт был заключён, и в обмен на лояльность они получали зеленый свет на поглощение эссенции, доступ к артефактам и поддержку государства.
Изначально Лена горела этой идеей и искренне верила, что так Россия сможет создать неподкупную и могучую элиту, способную противостоять любым угрозам нового мира, а она, Лена, станет краеугольным камнем этого нового могущества, но очень скоро энтузиазм сменился разочарованием, а затем и горькой обидой…
Её использовали как инструмент. Как уникальный артефакт, который нужно хранить в безопасном месте и доставать по мере надобности. Все её попытки достучаться до руководства, до курирующего её комитета, разбивались о стену вежливого, но непреодолимого страха и непонимания.
«Лена Владимировна, вы — стратегический актив государственной важности. Ваша безопасность — наш приоритет», — говорил ей генерал-лейтенант Иванов, её официальный куратор.
«Но я больше так не могу! — пыталась она возражать. — Я чувствую, что ещё чуть-чуть, и моя сила возрастет! Я смогу не только заключать контракты! Я смогу… быть полезной в чём-то ещё! Отправьте меня в данж, за опытом!»
«Немыслимо!» — следовал незамедлительный и категоричный ответ. — «Рисковать вами — это преступление перед страной. Ваша роль определена и неизменна!».
Они боялись ее. Боялись её растущей силы, её уникальности. В их глазах она была не союзником, не человеком, а диким, могучим зверем, которого посадили в золотую клетку и время от времени выводили на цепочке, чтобы продемонстрировать его чудесные способности.
Идея, пришедшая в чью-то «светлую» голову, что она может стать опасной, казалась ей верхом идиотизма. Опасной для кого? Для тех, кому она дала клятву служить? Чью волю она вплела в саму ткань своей системной сущности? Это было не просто недоверие, а самое настоящее оскорбление.
С каждым новым днём обида в девушке копилась всё сильнее, превращаясь в тихую, холодную ярость. Она наблюдала за отчётами, которые ей приносили, читала о группе «Вепрь» из Калининграда, о капитане Попове… Она видела, как система работает в реальном мире, как люди борются, растут, погибают… И всё это — без неё. Она была лишь станцией заправки на этом пути, и это откровенно бесило.
В одну из таких ночей, глядя на бесконечные огни города, которые больше не вызывали в ней ничего, кроме тоски, девушка приняла решение. Старая, послушная Лена, которая верила в систему и в добрую волю генералов, умерла и родилась новая.
Она дождалась, когда мягкая подсветка в её апартаментах сменится на ночной режим, погрузив комнату в практически полный мрак, нарушаемый лишь светом ночной лампы. Её сердце бешено колотилось где-то в горле, а в висках стучала кровь. В её крови кипел дикий коктейль из страха и решимости… Это была очень опасная смесь.
Лена закрыла глаза и мысленно вызвала интерфейс системы, который за эти дни она изучила буквально вдоль да поперёк. Она пролистала знакомые вкладки, пока не нашла его… Тот самый пункт, который появился совсем недавно.
Её кураторы говорили ей никогда, ни при каких обстоятельствах, его не выбирать… Они говорили, что это «нестабильно», «не изучено» и «потенциально опасно для национальной безопасности».
«Какая ирония», — с горькой усмешкой подумала она, после чего не давая себе даже малейшей возможности передумать, мысленно сконцентрировалась на этом самом пункте, и нажала его.
Как только она это сделала — мир вокруг неё вздрогнул на каком-то глубоком, фундаментальном уровне, в воздухе стала концентрироваться энергия, а перед её мысленным взором, перекрывая все остальные интерфейсы, всплыло системное окно, которого она раньше никогда не видела. Текст в нём был написан не привычным синим светом, а мерцающими, фиолетовыми рунами, которые словно бы выжигались прямо в её сознании.
ВНИМАНИЕ: Обнаружена попытка доступа к протоколу высшего уровня.
Инициирующий объект: неизвестно.
Целевая локация: Царство Сиалы.
Вы точно желаете осуществить переход в царство Сиалы?
[ДА] / [НЕТ]
Лена испуганно замерла. Всё это очень сильно пугало её, и у неё было стойкое ощущение, что она совершает огромную ошибку, но что её ждало здесь? Пожизненное заключение в золотой клетке? Роль живой печати на контрактах?
Она вспомнила равнодушные и расчетливые лица генералов, вспомнила все свои унижения и попытки достучаться до них… Вспомнила ощущения от поглощения эссенции в данжах, и решительно прошептала:
«Нет, я не зверь, чтобы сидеть в клетке, и не инструмент! Я — абсолют! И если по мнению этих придурков мне суждено быть опасной… То пусть я буду опасной, но на своих условиях!».
Она сделала глубокий вдох, вкладывая в это действие всю свою волю, всю накопленную обиду, всю ярость и отчаянную надежду обрести, наконец, настоящую силу, после чего мысленно, с силой, нажала на вариант [ДА].
Как только она это сделала — фиолетовые руны на системном окне вспыхнули особенно ярко, гул в ушах превратился в оглушительный рёв, а потом Лена почувствовала, как её тело буквально исчезает из привычной реальности.
Комната с панорамными панелями, и ночной Москвой поплыла, распадаясь на миллионы сверкающих частиц и последнее, что она ощутила перед тем, как погрузиться в небытие, — это безумную надежду на то, что скоро она сюда вернётся, и тогда уже она сама будет диктовать правила.
В следующее мгновение в её апартаментах воцарилась идеальная тишина. Мягкий ночной свет по-прежнему мерцал, имитируя звезды, но смятая кровать была пуста. Российский Абсолют, самый ценный и самый засекреченный актив страны, бесследно исчез…
Глава 21
Сергей. Калининградская область.
Глухой рокот двигателя «Урала» вновь сопровождал нашу поездку к очередному данжу, наполненную унынием и безнадёгой. Господин подполковник и правда возжелал во что бы то ни стало обрести второе кольцо именно сегодня, поэтому вместо отдыха мы действительно поехали на третью, финальную на сегодня точку.
Силы у нас конечно оставались, благо первые два данжа были не сильно напряжными, вот только морально мы были выжаты досуха. Я сидел, прислонившись к брезентовому пологу, и наблюдал за товарищами.
Большинство из них мрачно смотрели в пустоту, ничего не видящим взглядом, а Дорофеев решил хоть чем-то занять руки, и сейчас яростно чистил ствол своего пулемета, который стал идеально чистым