Генерал молча достаёт золотой:
— Твоей новокрещёной на приданое.
— Спасибо, господин, — кузнец кланяется. — Уж отложу ей, не потрачу.
— Ну, а как у тебя дела? Настроил тут всего, дорогу к себе расширил, вижу, вон, ты уже нарезные стволы научился делать… — Волков указывает на тех людей, что колдуют с зажатым в тиски стволом.
— Да, строю по надобности, заодно люди мои тут живут, у кого жилья нет, а насчёт мастерства — да, поднабрался, — с гордостью отвечает мастер, — поднаучился, уже седьмую аркебузу делаю, пружину, конечно, покупаю, серебро и узоры — тоже не моё, а вот приклад, цевьё и замок, ствол режу… Всё сам. Всё сам!
— Это прекрасно, сколько же ты берёшь за такою аркебузу?
— Да не так и много, господин, вот эта будет самая богатая, вся в чернёном серебре, вся в птицах и зверях, так она будет стоить сто восемьдесят талеров.
— О! — генерал и не скрывал, что удивлён. Вообще-то он бы и сам от такой не отказался, если бы мастер ему подарил. — Вовсе не плохо.
— Так больше половины я отдам серебрянику, да ещё семь талеров за пружину, господин. А ещё людям жалование, — пояснял ему мастер, — а то, что останется… Банкиру своему отнесу.
— Банкиру?
— Да… Меняла Бухвальд, что сидит на Колодезной площади, я у него денег занял. Шесть тысяч. Он просил процент лучше, чем иные негодяи.
— А на что же? — Волков опять удивлён. Хотя и не так уже сильно.
— Я же купил место в гильдии. Почитай уже год как.
— В гильдии оружейников?
— Да, господин, иначе эти подлецы не позволяли мне торговать оружием в городе, лавку иметь не дозволяли, а гильдия кузнецов не позволяла лемеха для мужиков ковать, даже лошадей ковать не давали, да ещё не давали мне ничего нужного, я у ни у тех, ни у других не мог ни пружины купить, ни инструмента надобного, куда не пойду, что не спрошу — только для членов гильдии. И хоть ты золото им предложи, ни в какую не соглашались… Ещё и морды кривили. Теперь-то хоть разговаривать стали, — объяснял ситуацию мастер.
— А что же ты заложил банкиру?
Генерал обводит рукой строения: не это ли?
— Да что вы, нет, нет, — качает головой Рудермаер. — Как же я ваше имущество заложу? Нет. Дом пришлось заложить. Я же домишко за женою взял.
— Вот как? Дом в Ланне? Хорошее приданное.
— Да, хорошее, но она у меня сызмальства хромая, так что приданное её убогость уравновешивает. И вот теперь каждый год меняле пятьсот талеров возьми, да и отдай, иначе домик заберёт, — вздыхает кузнец.
— Теперь тебе нельзя ни болеть, не умирать, — замечает генерал.
— Господи, убереги, — крестится Мастер. — Ну да ничего, теперь-то дела получше пошли. Аркебузу эту нарезную доделываю, а уже есть новый заказ на такую же, да ещё дюжину аркебуз фитильных для солдат комендант запросил. Аванс дал. А ещё замков для мушкетов нужно восемь. Так что работы на два месяца. — Он улыбается. — Ежели так пойдёт, я с долгами быстрее рассчитаюсь, может соберусь и это всё, — он обводит рукой свои домики и кузницы, — я у вас ещё и откуплю.
— Ну, уж на это не рассчитывай, — сразу говорит ему генерал. И даже пальцем грозит: — Теперь я точно тебе это не продам. Зато цену за аренду поднимать не буду, хотя везде всё растёт. Всё будет как раньше. Но продавать — нет… Мало того, я тебе свой заказ сделаю, сделаешь быстро — так считай, что на два года аренду выплатил.
— А что же надобно сделать? — Интересуется Рудермаер.
— А надобно мне… — Волков задумывается на секунду. — Надобно мне два десятка новых, хороших мушкетов, а ещё пару хакенбушей (затинных пищалей) под дюймовую пулю.
— О, вы желаете сесть в осаду? — Рудермаер смотрит на своего старого знакомца. Теперь удивлён он.
— Я построил замок, и там должно всё быть, что положено.
— Замок!? Это прекрасно. Ну, поздравляю вас, господин. Я сделаю, что вам надобно.
— Только делай всё хорошо — из хорошего железа, хакенбуши должны быть крепкими, чтобы их не рвало от двух за раз пуль.
— Я никогда плохо не делаю, господин, — напомнил барону кузнец. — И железа плохого никогда не беру. Так что не волнуйтесь, хакенбуши будут крепки, и пару пуль, и лишнюю порцию пороха будут держать как положено.
На том они и пожали друг другу руки, но мастер не отпустил генерала, и прежде, чем тот ушёл, он просил его:
— Господин.
— Да, Яков.
— У меня сегодня крестины… Ну, дочь-то… Каки-то люди будут… Я пива хорошего заказал… Свинины купил, жена пожарит… Может, и вы заглянете, а то жене и всем соседям я про вас рассказывал… Так они посмеиваются… Не верят.
Мастер говорит мягко, не настаивает. Он не очень-то верит, что генерал к нему придёт.
Но Волков ему не отказывает (зачем же отказывать человеку, что многие годы делает тебе очень нужные вещи?):
— Я скоро буду у архиепископа… Не знаю, когда он меня отпустит. Если до ночи уйду от него — загляну. Говори адрес.
— Заглянете? — не верит кузнец. — Уж буду молиться.
— Ты сильно-то не молись, я уехать завтра хочу, долго у тебя сидеть не буду. Погляжу новорожденную и всё.
— Да хоть просто загляните, хоть на минутку, буду и тому счастлив.
⠀⠀
⠀⠀
Глава 36
⠀⠀
Он, как и утром, приехал к центральному входу во дворец. День уже шёл на убыль, но карет и лошадей на коновязях было всё ещё много. Да и народа на площади тоже. Нарядно одетые женщины, матери семейств со своими детьми. Как раз начали на кафедрале звонить колокола. И звон тот был тонкий, переливчатый. Не зря колокола Ланна славились. Едва выбрался из кареты, появилась Агнес:
— Забыла вам сказать, дядюшка, нам не сюда.
И не повела его по роскошной мраморной лестницей, а свернула от неё налево. В неприметные двери. Перед которыми вальяжно расположились несколько гвардейцев архиепископа. Но охрана ни слова не сказала Агнес, мало того, сержант-гвардеец услужливо помог ей открыть тяжёлую дверь. В ответ она ему кивнула деловито.
«Даже сержанты стражи её знают. Видно, она уже своя здесь».
Потом по узкой лестнице, на которой они встречали прислугу, генерал и его «племянница» поднялись на третий этаж. И там, на выходе с лестницы, встретили пожилого монаха:
— Отец Варфоломей, — дева присела, и монах подал ей руку для целования. После она