Как хорошо бы было просто взять давно уже купленные книги, велеть Гюнтеру сварить кофе, он варит его лучше, чем Мария, и с кофе и книгой, которую он никак не мог прочитать, усесться в кресло… И погрузиться в древний текст. Вот только… Всё это было для него… Невозможно. Замок, граф и графиня Малены, бесконечные враги, которые никогда не успокоятся, солдаты и офицеры его, которым всегда нужны деньги.
Деньги!
Нет, не было у него покоя, и повздыхав, он звал к себе Леманна. И когда тот пришёл, спросил у него:
— А что, фон Готт так и не явился?
— Нет, сеньор, — отвечал юноша.
— Тогда седлайте коня вы, скачите на Заставу к Жанзуану. Дорогу помните?
— Конечно.
— Пусть он найдёт лодку, что перевезёт вас на тот берег. Там, у Мелликона, прямо у реки стоит новый дом моего племянника Бруно. Найдёте его и передадите письмо, сейчас я напишу его, а на словах скажите, что дело поспело, и пусть готовит баржи и пирсы как уговаривались. Запомнили?
— Да, господин генерал: найти дом вашего племянника, сказать ему что дело поспело, и пусть он готовит баржи как вы уговаривались.
— Да, но перед тем, как поедешь к Жанзуану, заедешь к полковнику Брюнхвальду и майору Дорфусу. Скажешь, что пусть завтра начинают собирать людей и обоз.
А жена всё это слыша, интересуется лениво:
— Никак опять затеваете что-то? Опять свару какую-то задумали?
А Волков и говорит ей:
— Вы бы не рукоделием своим занимались, а начали бы Хайнца собирать на учение.
— А что там за учение-то? — теперь к этому баронесса отнеслась уже со вниманием.
— Говорил же вам, архиепископ берёт графа Малена в учение, в один известный монастырь, и нашего Хайнца готов туда же взять, пусть едет поучиться.
— И когда же вы думаете его отправить туда? — тут в голосе жены Волков улавливает беспокойство. И кажется ему, что мать не хочет расставаться с сыном.
— А что тянуть? — говорит генерал. — Пусть поучится у монахов. Ум ещё никому не мешал. Собирайте его.
— Собирать? — Элеоноре Августе явно не хочется этого делать. — А что же надумали про барона?
— А что про него можно надумать? Дурень, ему только в ремесло военное. На коня в будущем году посажу. Буду его потихоньку к железу приспосабливать.
— О, Господи! — всхлипывает супруга. — А кто же мне останется?
— У вас ещё третий есть, — успокаивает её супруг.
— Третий, — почти с обидой говорит она. — Уж лучше дочерей рожать.
— Нет, не лучше, — отвечает ей Волков, — дочерям приданое нужно. — И он смотрит на жену и добавляет: — У нас графского титула нет, нам без приданого дочерей за честных людей замуж не выдать.
Тут баронесса приходит в себя, больше плакать не думает и смотрит на мужа взглядом нехорошим, взглядом испепеляющим. И чтобы как-то успокоить жену, он и говорит ей:
— Пусть едет учиться, то ему в жизни большая помощь будет, а вы в Ланн будете наведываться. Проведывать его.
И эта мысль госпоже Эшбахта приходится по душе, она сразу начинает размышлять, и смотреть на потолок, что-то придумывать себе.
А генерал начинает думать, что он по этому поводу скажет герцогу, ведь тот не только узнает об отъезде среднего сына в Ланн, так ещё и спрашивать начнёт: почему мне детей не отправил? Но сегодня барону в голову ничего не приходит.
«Ладно, потом как-нибудь».
⠀⠀
⠀⠀
Глава 48
⠀⠀
Думал, думал, вроде до Эвельрата и недалеко… Но всё-таки решил взять карету на тот берег. И стал переправлять её, сразу после отряда Дорфуса. Солнце едва покатилось к горизонту на западе, когда он сам, Рене и Леманн с первой ротой уже были во Фринланде. Всякий народец на том берегу на добрых людей поглядывал с насторожённостью. Куда это такую силу Эшбахт поведёт? Некоторые на пирсах, что грузчики, что приказчики спрашивали у солдат, дескать, куда это вы? Но те лишь отшучивались, так как и сами ничего не знали. Пока осматривали людей, да ужинали возле кареты, там и вторая рота уже начала потихоньку собираться чуть в стороне от пирсов. Что не говори, а проведённая заранее работа и опыт офицеров возымели своё действие. И вскоре отряд в четыре сотни человек, без барабанов и знамён, поднимая дорожную пыль зашагал от Лейденица на восток, в сгущающиеся сумерки. Солдаты, как это бывает всегда в начале похода, настроение имели хорошее. Шли бодро.
А на том берегу, на баржи уже начинали загонять выпряженных из телег лошадей. Телеги на баржи завозили силой человеческой. Так быстрее. Потому что было такое не раз: иной раз какой конь заартачится на сходнях, забоится, не смотри, что мерин, ещё и биться начнёт. Сам с пирса свалится, и телегу утащит. В общем, быстрее выпрячь лошадей, перевезти, да потом на том берегу запрячь по-новой. Делалось сие быстро и умело. За всем действом прямо с пирса наблюдали полковник Брюнхвальд и ротмистр Хольц.
Волков даже и не волновался о своём обозе, знал, что у Карла с ним всё будет хорошо.
Потому, не дожидаясь Брюнхвальда на этом берегу, сказал офицерам:
— Ждать не будем, пойдём.
И Леманн, махнув прапорщикам в голове колонны: начинайте, сам поехал вперёд. Рене же с одним ротмистром остался в хвосте колонны. А Волков сел в карету.
«Правильно всё-таки сделал, что взял её. Провести в седле всю ночь — нога разболелась бы».
Времени у них было предостаточно. Даже в пешем строю, от Лейденица до Эвельрата за ночь можно было дойти не торопясь. Так что Волков, на рассвете, позволил людям даже часовой привал, чтобы они поели то, что захватили с собой и подремали немного. А как только по канавам вдоль дороги, стал собираться туман, так они снова двинулись вперед. И