И генерал делает знак рукой офицерам: нет, пока торопиться не будем. И, кажется, немного разочаровывает их.
Он за день вымотался. И поездки по своей земле и важные встречи со своими людьми утомили его так, что, когда в доме стало тихо, и баронесса с детьми уже спала, он даже книгу почитать не смог. Глаза закрывались сами, и без всяких сонных капель. Барон уже встал и лампу взял, думал подниматься к баронессе.
А тут вдруг кони за воротами ржут, почуяв конец пути. Шум, разговоры. И он, ожидая гостей, думает:
«Карета что ли? Никак графиня с графом пожаловали? Не прижилась и в Ланне, получается!»
Эта мысль показалась ему неприятной, а ещё ему стало жалко и свою старую подругу Брунхильду и своего умного «племянника».
«Неприкаянные, нужно будет дом им в Малене подготовить».
А дворовые с лампами уже отпирали калитку, и он пошёл встречать гостей. И уже во дворе, стоя на пороге, услышал хрипловатый не очень-то приятный, но очень знакомый голос:
— Кляйбер?! — догадался генерал.
— Я, господин! — донеслось из полутьмы, освещаемой лампами, где собрались прибывшие и домашние люди.
У него сразу отлегло от сердца: не Брунхильда.
— А где наш лекарь?
— Так вот они, за забором, жену из кареты выгружают! — Кляйбер идёт к нему и подойдя кланяется. — Здравия вам, господин!
Волков протягивает ему руку, а сам уже взбодрился, сон ушёл, и он очень хочет знать о поездке.
— Ну, как съездили?
— Насилу успели на последнем солнце через реку переплыть. А так — хорошо, господин, хорошо, доктора нашего одарили подарками, принцесса рада была… Дщерь поздоровела… Берндт будить вас не хотел, хотел домой ехать, дескать, завтра всё расскажу… Так я говорю, что вы не спите ещё, уговорил его к вам заехать сначала.
— Ты молодец, всё правильно сделал. — Теперь генералу уже не терпится узнать подробности. А о Кляйбере он думает:
«Хороший помощник из него вышел, вроде из простых, но не глуп и предан. Надо будет пожаловать ему серебра. Дам двадцать талеров, а потом может и звание».
— Ну, проходи в дом.
Но Кляйбер не спешит выполнять просьбу генерала, мнётся:
— Господин, от меня там много толку не будет вам, господин лекарь всё расскажет, а я домой пойду… Устал.
— Ну, хорошо, потом расскажешь, как съездил.
⠀⠀
*⠀ *⠀ *
⠀⠀
Волков уже со слов Кляйбера понимал, что всё сложилось удачно, посему не торопил гостей. Велел Марии подать им вина, пива и всё той же фасоли. Беартис Брандт за дорогу… Похудела. Одета она была вызывающе безвкусно, и опять же в розовое платье, такого же цвета, что купила и его баронесса, и потому барон лишь подумал: никак у них поветрие какое-то. Тем не менее он сказал учтиво и обращаясь именно к ней:
— Поездка пошла вам на пользу, моя дорогая. Как вам Винцлау?
— Ой, как же тяжко бывало… — защебетала она, едва не закатывая глазки для выразительности. — Жара такая невыносимая, в карете в полдень душно, аж дышать невозможно, а как с гор съехали, как к Шваццу подъезжали, так дорога стала пыльной… — Она машет платочком. — Ох… Насилу живыми доехали.
— Понимаю, понимаю… А как же вас приняли при дворе? — продолжает барон, и снова спрашивает у жены Ипполита, а не у него самого.
— Да и принимать не хотели! — ещё больше жалуется женщина. — Едва взашей не погнали, уж мы и говорили им… Дескать мы к Её Высочеству… Дщерь лечить… Так они не слушали: и старшего звали, а тот всё послушал и ушёл, а через час пришёл и говорит без всякой вежливости: вон отсюда! Езжайте к чёрту!
Теперь генерал смотрит на самого Ипполита Брандта: неужели так и было?
А тот кивает:
— Сказали, что принцесса нас принимать не будет, что дочь её и так лечат, а бродячие лекари при дворе ни к чему.
— Вы же не сказали, что прибыли от меня? — уточняет барон. — Того делать не нужно было.
— Нет, не говорили, но Кляйбер нашёл способ добраться до егермейстера, одному лакею дал пол талера, тот за ним и сходил, а господин к вечеру и вышел. Я ему ваши письма и передал. И на следующее утро нас ко двору и допустили… Вернее, меня.
— Я-то на постоялом дворе его дожидалась, — вставила Беартис Брандт. — В жару-то такую.
— Ну, а инхаберин, как прочитала ваше письмо, как узнала, что я от вас, так сразу повеселела. Стала про вас, про вашу сестрицу спрашивать, всё ли с вами и с нею хорошо. И потом повела меня к дочери… Ну, я её осмотрел…
— И вылечил! — воткнула пухленькая жена доктора. — А сам же глуп, говорит принцессе, что это не он, а дева сама выздоровела.
Волков в удивлении смотрит на Ипполита: в самом деле, что ли? А тот и говорит:
— Я и понятия не имел, что за хворь с нею, — признаётся лекарь посмеиваясь.
— Но как же такое возможно?
— Случай, господин барон. Всего навсего случай, — тут Ипполит пожимает плечами: — Я осмотрел деву, у неё истощение, малокровие, мускулов нет, на лицо серая — слабосилие как оно есть. Спрашиваю: что кушает? А няньки мне: ест мол она мало, еду иной раз извергает, больше пьёт сладкие воды. А я как раз хотел взглянуть её испражнения насчёт наличия крови. Вот и сразу решил дать ей слабительное, отвара сенны на основе конопляного масла, живот у неё был впал, думаю, кишечник у неё не набит, дам три ложки. И сказал, что утром зайду, и попросил, чтобы её кормили сладкими кашами на молоке. И… — Тут скромный врачеватель стал улыбаться, что несвойственно для него. Улыбаться с самодовольством.
— И что же? — спрашивает генерал.
— А утром он явился, — за мужа стала говорить жена, — а ему и говорят, принцесса пошла на поправку. Еду просила с утра, кашу просила, пирожки… Сама встала и пошла в покои сестры… Ожила в одночасье. А он глупый и говорит принцессе, дескать: я тут не причём. Хорошо, что принцесса умная женщина, во всём разобралась и сказала, что с Ипполитом в дом её явился ангел.
— Ангел, — понимающе кивает Волков: да, да… Ангел. А потом и спрашивает: — Так ты и не понял, чем дева болела?
— Нет, — смеётся молодой лекарь. — Но принцесса сказала, то Провидение.
— Ну, и вознаградила тебя?
— Вполне, — отвечает лекарь.
⠀⠀
⠀⠀
Глава 28
⠀⠀
А тут и баронесса, наконец, проснулась. Славилась она сном крепким.