Ибо это его замечание, баронесса наконец считает нужным заметить. Она поворачивается к сыну, и звучно шлёпает неслуха по губам: не смейте обсуждать мать!
— А-а-а-а… — сразу заорал Карл Георг, а мать ещё и тащит его за рукав со стула, и кричит:
— Вон из-за стола, негодник. Вон, я сказала! Нянька, мать Амалия, заберите барона, пусть в детской сидит!
— А-а-а-а-а… — продолжает орать юный барон фон Рабенбург. — Я ещё не доел…
Но крупная нянька всё равно тащит его за руку прочь из столовой. Как иначе, если госпожа велели? А в доме всем известно: не приведи Господь, не угодить госпоже, когда она во гневе.
⠀⠀
⠀⠀
Глава 44
⠀⠀
Офицеры явились, и баронессе пришлось этот разговор заканчивать, хотя по её лицу генерал видел, что у неё ещё есть, что ему сказать. Впрочем, у неё всегда было, что ему сказать.
Люди его ближнего круга, люди, которым он доверял: Брюнхвальд, Дорфус, Мильке и Леманн расселись за столом, и Мария подала господам пиво и закуски.
— Господа, решение принято, — начал совет Волков. — Туллингенцев я решил проучить, воровство и дерзость прощать не буду. Сразу скажу, чтобы вы понимали, курфюрст Ребенрее и курфюрст Ланна с моим требованием справедливости согласились. Так что я вправе вершить возмездие.
— Возмездие! Это прекрасно, — подхватил его слова Дорфус.
— Я всегда за справедливость, — заявил Леманн. — Так что грабить будем с праведным рвением.
— Правда нам придётся отдать две десятины взятого попу из Ланна, — продолжал генерал, — то ему за обиду.
— Ну, а как же без десятин для попов, — смеялся Дорфус. И другие офицеры тоже смеялись. Было видно, что эта потеря части добычи их не расстраивает. Наоборот, им нравилось, что все высокородные в курсе их дела. А значит оно одобрено.
— Майор Дорфус, — Волков видит настроение своих людей: это хорошо, что они радуются. Но пора уже и о делах говорить: — Вы там были, подворье видели, олова там много, но нам нужно ещё и казну захватить.
— Непременно нужно, — соглашается майор. — То в первую очередь.
— Выдвинетесь к Эвельрату в ночь, подберите себе в отряд человек двадцать конных и… Ну… — Прикидывает барон. — Человек тридцать пеших и десяток арбалетчиков. Пойдёте налегке, без обоза, чтобы на рассвете, как только откроются ворота, сразу захватить их. И не дать вывезти серебро.
— Кого из офицеров и сержантов прикажете взять с собой? — Интересуется Дорфус.
— Сами, сами подберите. Отбирайте лучших. — Отвечает генерал. — Главное, майор, запомните — без нужды кровь не лейте.
— Как пожелаете, господин генерал, — соглашается тот и сразу что-то шепчет Мильке, видно, один офицер уже в его отряде есть.
— Леманн, сразу за Дорфусом пойдём мы с вами, соберите три сотни опытных людей, — продолжает барон.
— Три сотни, — Леманн всё запоминает, но уточняет: — Это вместе с мушкетёрами и арбалетчиками?
— Да, вместе с ними. Майор Дорфус переправится на тот берег днём, его отряд не вызовет беспокойства или интереса у фринландцев, а вот нам с вами придётся переправляться уже вечером. Нужно будет позаботиться о том заранее. Днём ранее нанять баржи.
— Конечно, господин генерал, — соглашается капитан. — Офицеров и сержантов мне…
— Берите на ваше усмотрение, — распоряжается барон. — Карл, — Волков специально обратился к Брюнхвальду неофициально, для него было важно, чтобы все его офицеры поняли, что между ним и полковником нет никаких недопониманий, или недоверия. Что они по-прежнему товарищи, — вам поручаю самое сложное. Там, при подворье, у туллингенцев есть и хорошие кони, и хорошие телеги, но нам нужно будет вывезти всё олово одним днём. А его там немало. Думаю, у них телег не хватит, наверное, нам придётся привести ещё и свои подводы.
— Я готов, господин генерал, — сразу отозвался Брюнхвальд. — Сегодня же осмотрю наши обозные телеги и выберу лошадей. Но не плохо было бы знать сколько телег у купчишек, и сколько олова нам нужно будет вывезти.
— Два десятка телег у них точно есть, — заверил его Мильке. — А олова, самое малое две тысячи пудов. Это то, что видно через ворота.
— Ну, тогда нам запросто хватит и десяти телег, — прикидывает полковник. — И думаю, нам нужно будет нанять баржи и арендовать пирсы в Лейденице, чтобы не ждать очереди на погрузку.
— Ну, про количество олова мы ещё выясним, а вот про баржи и причалы — да, всё это нужно будет сделать заранее, — соглашается генерал. Тянуть тут нельзя, всё дело надобно устроить в один день.
И они стали думать. И сразу, как это обычно бывает, появились у господ офицеров вопросы. И на многие из них ответов у Волкова не было. Говорили они почти до ужина, и прежде, чем разошлись, условились на том, что Дорфус и Мильке поутру снова поедут на тот берег, что Карл займётся телегами и лошадьми, а Леманн начнёт уже подбирать людей.
⠀⠀
*⠀ *⠀ *
⠀⠀
Утром, ещё до завтрака, он уже велел запрягать карету, а Леманна просил оповестить фон Готта и Кляйбера, чтобы собирались в Мален. А сам вместе с Сычом пошёл поглядеть на пойманных подручных речного разбойника Вепря.
Ну, бандиты были, как бандиты: грязные, заросшие, битые. В общем, вида вовсе не грозного. А коннетабль, рассказывая про них и говорил, указывая на одного:
— Вот этот вот вор сказал, что к ним в трактир приезжали люди и предлагали деньги за то дело, ну, за нападение на графиню. Люди те были не местные. Но этот говорит, что в то время хворал, говорит, отказался, хотя монету предлагали неплохую, — рассказывал Сыч. — А некоторые из людей Вепря пошли на то дело. Так потом пожалели, один из тех, что ходил, сказал, что дело было грязное, и что вы теперь им всем жизни не дадите, и сбежал куда-то.
Разбойники притихли, сидели у стены в цепях, глаз не поднимали, вид барона и Кляйбера, что был с ним, явно внушали страх негодяям.
— А из этих троих учувствовал кто-нибудь в нападении? — интересуется Волков.
— Нет, экселенц, не учувствовали, эти трое говорят, что они тогда жили в деревне Айхштет, недалеко от болота, а людей набирали тех, кто был тогда в Малене, — поясняет Фриц Ламме.
— А где та деревня, чья она? — интересуется Волков.
— Эй ты, пёс, — Фриц пинает ногу одного из разбойников. — Кому тот Айхштет принадлежит?
— Гейзенбергу, старику Херберту, — сразу отвечает разбойник, но головы так и не поднимает, бубнит себе в колени.
— Замок там его?
— Там… Большой дом… Но обветшалый, —