Катя рассмеялась, захватила в горсть воды и брызнула ею в меня.
— Шутник, — проговорила Катя и снова опустила руку в воду, поводила ею.
— А я не шучу, — уже серьёзнее сказал я. — Наше «хорошо» зависит только от нас самих. Как мы будем относиться к жизни, так и будет. Например, я собираюсь приложить максимум усилий, чтобы прожить эту жизнь ярко и максимально насыщенно. И ты такую же жизнь проживёшь. Я в этом не сомневаюсь.
Катя слегка повернула ко мне голову и посмотрела задумчиво.
— А ты не боишься? — спросила она вдруг. — Ведь твой путь… он такой опасный. Космос… полёты.
Я задумался на секунду, глядя на воду.
— Боюсь, — честно признался я. — Кто не боится? Разве что глупцы. Но это того стоит. Это моя мечта. А ради мечты стоит рисковать.
Она улыбнулась и слегка кивнула своим мыслям. Наверное, что-то такое ей самой приходило в голову, поэтому мои слова не стали для неё неожиданностью.
— Я в тебя верю, Серёжа.
— Спасибо, — проговорил я и понял, что просто не смогу сейчас ничего ей рассказать. Не хочу, чтобы этот момент остался в её памяти с червоточиной.
Мы провели на воде ещё примерно около часа, болтая о пустяках, смеясь и просто молча наслаждаясь обществом друг друга. Когда мы вернули лодку, солнце уже начало клониться к закату, окрашивая небо в нежные розовые и золотые тона.
По пути назад мы всё же ненадолго задержались на танцплощадке. Оркестр теперь играл что-то более ритмичное. Народу прибавилось, стало тесновато, поэтому вскоре мы, смеясь, ретировались с площадки.
До дома Кати добрались на трамвае. За день девушка здорово умаялась, раз стоило ей положить голову мне на плечо, как она тут же задремала. Я же думал о том, что оттягивать неприятный разговор больше нельзя. Как бы мне ни хотелось не портить этот чудесный вечер, но решение было принято, и отступить я не мог.
На нашей остановке я легонько коснулся плеча Кати. Она встрепенулась, сонно потёрла глаза и взглянула в окно.
— Уже приехали… Спасибо, — промурлыкала она.
Мы вышли в вечернюю прохладу и пошли в сторону её дома.
Возле подъезда Катя остановилась, посмотрела на тёмные окна своей квартиры и обернулась ко мне.
— Поднимешься? Родителей нет, они уехали к родне на дачу — смутившись, сказала она и зачем-то пояснила: — До утра.
Да бли-ин. Но отказываться я не стал. Мы поднялись в квартиру. Катя щёлкнула выключателем в прихожей и повесила свою сумочку на вешалку.
— Проходи. Чай будешь?
— Не откажусь, — ответил я, хотя чай был последним, чего мне хотелось сейчас.
Мы прошли на кухню. Катя щёлкнула ещё одним выключателем, и над столом зажглась люстра с тремя плафонами. Она подошла к плите, чтобы поставить чайник, потом взяла со стола жестяную баночку с чаем и небольшой заварочный чайничек. Затем достала две чашки и пачку печенья «Юбилейное».
Я сидел, смотрел на её спину, на тёмные волосы, собранные в хвост, на плавный изгиб талии…
— Катя, — позвал я.
— М? — отозвалась она не оборачиваясь.
— Я целовал Наташу.
Спина девушки напряглась, рука дрогнула, и сахар просыпался мимо чашки. Зашипел и захлопал крышкой чайник.
— Зачем ты мне это говоришь? — хрипло спросила Катя, так и не повернувшись ко мне лицом.
Я вздохнул.
— Потому что не хочу врать тебе, Катя.
Катя промолчала. Протянула руку и выключила плиту.
— Зачем ты мне это сказал? — с нажимом повторила она свой вопрос. — Я же об этом никогда не узнала бы, если бы ты промолчал.
Я запустил руку в волосы и взъерошил их. Встал со стула и подошёл к ней, приобнял её. Катя вся напряглась, но не отстранилась.
— Ты бы не узнала, — негромко сказал я. — Но я знал бы. Одна маленькая ложь порождает другую, побольше. Сначала соврёшь тому, кто тебе доверяет, а потом уже начинаешь врать самому себе, что тебе всё дозволено и любой проступок сойдёт с рук. Я не хочу так. Особенно с тобой. Понимаешь?
Катя стояла неподвижно, глядя на чашки. Дёрнув плечиком, она шмыгнула носом и бросила:
— Уходи.
Ожидаемо. Я отошёл к столу и достал из-за пояса тонкую тетрадь, которую захватил из дома для неё.
— Я тут кое-что оставлю, — я положил тетрадь на стол. — Взгляни потом обязательно. Это мой подарок тебе. Я уверен, ты сможешь во всём разобраться и доработать. Это станет отличной темой для курсовой, а потом поможет тебе громко заявить о себе в мире науки в целом и в космической отрасли в частности.
Она снова не ответила. Я подошёл к ней и слегка прикоснулся к её спине. Катя порывисто провела ладонью по щеке.
— Я знаю, что ты сейчас злишься на меня. Но, пожалуйста, не отмахивайся от этого только из-за того, что принёс это я. Катя, ты способна на гораздо большее, чем просто тихо прожить ту жизнь, которую для тебя выбрали другие.
Я наклонился и поцеловал её в щёку. А затем развернулся и покинул квартиру.
Когда я возвращался домой, на душе было гадко. Мне не хотелось обижать Катю и уж тем более не хотелось причинять ей боль. Но умолчать всё было бы ещё хуже.
Да, тот поцелуй с Натальей был спонтанным, и инициатива исходила не от меня. Но сейчас всё это казалось каким-то детским и жалким оправданием. Я взрослый мужчина, и должен нести ответственность за свои поступки.
К тому же не факт, что Катя на эмоциях поверила бы. Позже поговорим с ней, когда успокоится.
С этими мыслями я добрался до своего дома. Но у подъезда меня ждало неожиданное зрелище. Возле скамейки, в свете уличного фонаря, прохаживался мой отец. Он нервно мерил пространство шагами и курил, что было для него редкостью в последнее время.
Почему он здесь, а не дома? Это было на него непохоже. Я огляделся, поискал глазами дядю Борю, с которым отец иногда сиживал вечерами, но двор был пуст.
— Отец? — окликнул я, подходя ближе. — А ты чего тут?
Отец остановился, повернулся ко мне. Он сделал последнюю глубокую затяжку, затем швырнул окурок на асфальт и раздавил его каблуком.
— Тебя ждал. — Голос его был каким-то напряжённым. — У меня новости. Скверные.
— Какие? — спросил я, хотя интуиция уже подсказывала ответ.
Отец посмотрел на меня, затем отвернулся и полез в карман за пачкой папирос.
— Тебя нет в списке тех, кого допустили на второй этап обследования, — проговорил он, прикуривая папиросу.
Глава 11
Москва.
Квартира Дмитриевых.
Когда на