— Король. Царь. Владыка. Повелитель. — В его голосе послышались насмешливые нотки.
— Нет. Этого точно не будет. Ни сейчас, ни когда-либо потом.
Я ожидала гнева за свою очевидную непокорность и дерзость. Вместо этого он лишь равнодушно пожал широкими плечами. Он неторопливо наклонился ко мне, чтобы прошептать прямо на ухо, едва касаясь его своими губами.
— А может быть, Возлюбленный? — В его голосе прозвучала откровенная насмешка.
Когда я поспешно попыталась отстраниться, он тихо рассмеялся и легко позволил мне это. Моя пятка неожиданно наткнулась на твёрдое основание колонны. Я изо всех сил попыталась не подпрыгнуть от внезапного испуга, но у меня не вышло. Это развлекло его ещё больше. Должно быть, я казалась ему такой глупенькой, жалкой букашкой.
Я быстро отвела взгляд в сторону, внезапно почувствовав себя полной дурой, и мои щёки вновь предательски запылали от смущения. Если раньше, с моим Самиром, я всегда чувствовала себя не совсем в своей лиге, то теперь была не более чем несмышлёным ребёнком. Я замерла, услышав его тихое, одобрительное «хм», и он уверенно шагнул ко мне, прижав меня спиной к холодной колонне. Он двигался медленно и осторожно, чтобы не испугать меня раньше времени. Он явно не хотел пугать меня. По крайней мере, прямо сейчас.
— Тебе стыдно, — спокойно констатировал он. — Почему же?
— Я... — Не видела особого смысла скрывать правду от него. — Я чувствую себя такой глупой и маленькой рядом с тобой.
— Ты — ни то, ни другое, любовь моя. — Он приблизился ближе и поднял руку, чтобы нежно провести костяшками пальцев по моей разгорячённой щеке.
Моё лицо всё так же нестерпимо пылало, и я снова отвела взгляд, не в силах смотреть ему в глаза. Не могла ничего с этим поделать.
— Ты так застенчива с непривычки, — произнёс он, явно сильно позабавившись этим открытием.
— Придурок, — буркнула я. Я попыталась укрыться в раздражении на него. Это было гораздо безопаснее, чем признавать влечение и собственную слабость.
Он тихо рассмеялся этому.
— Я предпочел бы другое имя, если ты не против.
— Тогда я всё ещё не знаю, как к тебе обращаться. И поверь мне, тебе совсем не понравятся те имена, что я могу придумать в сердцах.
Его насмешливая усмешка расплылась в более широкую улыбку при моей игривой угрозе.
— Что ж, ладно. Зови меня Самиром, если уж тебе так необходимо это имя. Но знай, что это лишь ложь, которую я принимаю ради твоего успокоения и в угоду тому смятению, что царит в твоей душе в этом новом состоянии бытия.
Я была скорее подавлена, чем смущена его словами, но ладно. Не стоит сейчас грубить понапрасну.
— Спасибо, — тихо сказала я.
Его рука вновь осторожно приподняла мой подбородок, и он склонился, чтобы поцеловать меня в щёку. Снова, и снова, лёгкие, как пух, поцелуи, что заставили моё сердце буквально подступить к горлу. Он словно тщательно вырисовывал губами узор чернильных знаков на моём лице. Вниз по одной тонкой линии, затем плавно вверх по другой.
Он был совершенно пленителен. Именно так. Не было другого подходящего слова, чтобы точно описать это. Я чувствовала себя пойманной в его сети, будто он мог легко обвить меня вокруг своего пальца без моего согласия и желания. И чего бы он ни пожелал, я была бы совершенно бессильна ему отказать. Закончив свой неторопливый ритуал, он задержался, оставив последний нежный поцелуй у меня на лбу, и посмотрел на меня сверху вниз. Его пристальный взгляд медленно скользил по только что поцелованным линиям, словно он читал что-то важное.
— Ты ведь знаешь, что они означают? — наконец осмелилась спросить я.
— Разумеется, — ответил он без колебаний.
Он сказал это так, будто это была самая очевидная вещь на свете. Возможно, для него так оно и было на самом деле. Он может свободно читать эти знаки. Те самые, что никто другой не мог понять. Он может прочесть всё обо мне — саму мою душу, самую суть. Я внезапно почувствовала себя совершенно голой перед ним, куда более беззащитной, чем если бы на мне действительно не было никаких одежд.
Он тонко улыбнулся выражению моего лица, уловив смятение, но промолчал, не комментируя.
— Вот почему он... ты, неважно... так тщательно изучал их. — Я моргнула, наконец осознав. — Почему ты так отчаянно хотел их контролировать.
— Я жаждал вспомнить то, что когда-то знал прекрасно. В том тёмном сне я припоминал обрывками то, кем должен был быть на самом деле. Я отчаянно цеплялся за стены ямы, что вырыл для себя сам. Но, подобно тому, как написанное слово ускользает от нас в грёзах, так и этот дар покинул меня в кошмаре безумия.
Я ясно вспомнила, как Самир подолгу склонялся над страницами своих исследований, упорно пытаясь расшифровать древний язык Вечных. Всё потому, что его неотступно преследовала тень утраченного знания. Я не могла этого до конца осознать. Это было слишком глобально и трагично, как и всё остальное в этом невозможном разговоре. И потому я вновь обратилась к привычному прагматизму.
— И что же они говорят о людях?
— Я не могу буквально перевести их на ваш язык. Это всё равно что попросить меня перевести на русский буквальный, физический цветок розы. Так это просто не работает.
— Хорошо, тогда перефразирую вопрос. — Конечно же, он должен был всё усложнить. Некоторые вещи, похоже, совсем не менялись с годами. — Что они конкретно значат?
Он довольно улыбнулся, искренне гордясь мной.
— Куда лучший вопрос, надо признать. — Он придвинулся ближе, и мне было очень трудно не растаять в его объятиях. Трудно не поддаться его прикосновению, пока он кончиками пальцев выводил письмена на моём лице, медленно следуя за их линией вниз, на мою шею. — Что значат эти знаки именно на тебе? Они ясно говорят мне о том, кто ты есть на самом деле. Стойкая, несгибаемая, чуткая и сильная духом. Что ты скорее последуешь за своим сердцем, нежели за холодным разумом. Они совершенно точно говорят мне, что у меня нет никаких шансов сломить твою волю силой, но что я вполне могу тебя увлечь за собой. Они являют мне саму твою душу во всей полноте. Каждая твоя часть открыта мне через их чтение. Но, более всего, они говорят мне, что даже если бы