— Джасултан-султанша, — ледяным тоном начал один из старших визирей, массивный, с лицом, похожим на разваренный финик. — Гарем — твоё место. Мы не признаём решения, которое шокировало весь дворец. Женщина не может быть визиршей!
— Женщина не может быть визиршей, — эхом повторил второй, молодой, но с глазами змеи. — Ты посмела оскорбить весь совет, поставив себя выше нас.
— А ещё ты развратила янычар, — вмешался третий, старый и седой. — Слухи ползут, что ты с юных лет держала с ними срамную дружбу, будто сама была воином!
В зале воцарилась напряжённая тишина.
Но Джасултан не потемнела в лице. Наоборот, её губы тронула почти насмешливая полуулыбка.
— Срамная дружба, говорите? — её голос прозвучал мягко, но так, что по коже пробежали мурашки. — Странно. Я думала, мы здесь собрались решать дела государства, а не обсуждать, кто с кем дружил в юности.
Визири зашипели, как ужи на сковороде.
— Ты смеешь нас унижать?
— Я смею говорить правду, — отрезала она. — Но раз уж вы хотите обсудить янычар, давайте обсудим.
Кто, как не янычары, в течение десяти лет спасал ваши жирные спины от мятежей?
Кто, как не янычары, удерживал границы, пока вы разоряли казну своими «подарками»?
Она сделала шаг вперёд, и на мгновение даже старики невольно отпрянули.
— Вы говорите, что они недовольны? — её голос стал звонким, как сталь. — Ещё бы!
Их годами держат в нищете, обещая награды за кровь, а получают они только подачки.
Её взгляд обвёл весь зал.
— А если завтра янычары решат, что им выгоднее склониться под чужой флаг?
Кто тогда останется защищать ваши дома?
Султан молча наблюдал, не вмешиваясь.
— Я предлагаю не праздные слова, господа, — продолжила Джасултан, спокойно вынимая кинжал и вонзая его прямо в стол, чтобы все увидели, как дрожит дерево под её ударом. — Я предлагаю сделку.
— Какую? — сдавленно спросил один из визирей, не сводя глаз с кинжала.
— Я объявлю новый указ. Каждый янычар, верный трону, получит землю и дом после службы.
А семьи погибших — пожизненное содержание.
И деньги на это мы возьмём не из казны, — её глаза хищно блеснули, — а из ваших личных сундуков. Из всех накопленных «подарков».
Зал взорвался, как улей, в который кинули факел.
Крики, угрозы, проклятия.
Но она лишь стояла, спокойно слушая эту какофонию мужских голосов, и с каждым мгновением её улыбка становилась шире.
— Хватит! — рявкнул вдруг султан, ударив ладонью по подлокотнику трона.
Все мгновенно замолчали.
— Султанша права, — произнёс он, глядя на неё с почти восхищённой холодностью. — Я поддерживаю её указ.
— Но это грабёж! — взвизгнул один из визирей.
— Это государственная необходимость, — отрезал султан. — И вы все подпишете его прямо сейчас.
Визири были бледны, как стены мечети. Они поняли — их обыграли.
Один за другим они с мрачными лицами склонились над указом, оставляя свои подписи.
* * *
Когда всё было закончено, и совет, униженный и подавленный, вышел из зала, султан медленно подошёл к Джасултан.
— Ты коварна, сестра, — негромко сказал он, в голосе его звучало что-то между восхищением и опасением. — Ты умеешь превращать любую угрозу в трон под своими ногами.
Она встретилась с ним взглядом, её голос был тихим, но твёрдым:
— Я не строю тронов. Я строю империю.
Он усмехнулся, качая головой.
— Осторожно, Джасултан. Слишком яркие звёзды быстро падают.
Она прошептала ему на ухо, уходя:
— Я не звезда, брат. Я солнце. И лучше не пытаться меня затмить.
* * *
Вечером она вернулась в свои покои, где её уже ждал Фархад.
Он сидел, держа в руках чашу с вином, глядя на неё тем взглядом, в котором снова полыхал огонь.
— Ты сегодня убила половину их гордости одним словом, — сказал он. — И теперь ты — самая могущественная женщина во всём дворце.
Она подошла к нему, улыбаясь лениво, как хищница, вернувшаяся с охоты.
— А ты, Фархад, — её голос стал низким, бархатным, — готов быть рядом с той, кто теперь сильнее всех?
Он поднялся, подошёл вплотную, его ладони скользнули по её талии.
— Я готов быть рядом с той, кто сжигает всех, кого касается.
И в этой ночи, где было вино, пряности и сладкий дым, они снова слились в поцелуе, полном власти и страсти.
Глава 16
Глава 16
Дворец притих, будто переваривая события прошедшего дня.
Но в покоях Джасултан ночь лишь начиналась.
Она сидела у мозаичного столика, покрытого пергаментами, картами и шёлковыми свитками. Свет лампад плясал на её лице, оттеняя золотистые блики в глазах.
Фархад молча наблюдал за ней, облокотившись на дверной косяк.
Он привык к её молчаливым стратегиям, но в этот раз чувствовал, как атмосфера сгущается.
— Ты сегодня уничтожила их. Но, похоже, ты уже думаешь о новой охоте, — усмехнулся он, скрестив руки на груди.
— Это не охота, — не поднимая взгляда, ответила Джасултан. — Это зачистка поля перед новой игрой.
Она развернула карту восточных земель, провела пальцем по ней, словно лаская тонкую линию побережья.
— Там, за морем, находится держава, что пока держится в стороне. Но они наблюдают. Их посол уже в пути. Он прибудет завтра.
Фархад нахмурился:
— Ты хочешь играть с чужими державами, когда едва удержала власть здесь?
— Хочу не играть. Хочу привязать их к себе, — её голос был сладким, как вино, но в нём сквозил металл.
Она посмотрела на него, и в её взгляде зажглось что-то опасное.
— Мне нужно создать собственную стражу. Тех, кто будет верен не султану, не янычарам, а только мне.
И этот посол — ключ.
Фархад подошёл ближе, его лицо оставалось спокойным, но глаза вспыхнули.
— Посол или мужчина?
Джасултан медленно поднялась, её движения были плавными, как у змеи.
— Посол, — её голос стал бархатно-холодным. — А мужчина… лишь если он окажется достойным.
Она подошла к Фархаду вплотную, её пальцы скользнули по его груди, обжигая кожу сквозь тонкую ткань.
— Или ты думаешь, что я могу выбрать кого-то ещё, когда у меня уже есть ты?
Её слова прозвучали как вызов и как ласка одновременно.
Фархад