В конце второй недели он вдруг подошёл и молча поставил передо мной тарелку с двумя пирожными. Я смотрела, не веря глазам - такие пирожные только лично господам подавали. Слуги и пробовать не мечтали! И вдруг...
- Ешь, - буркнул суровый властелин кухни. - Ты молодец. Работы не боишься!
Он развернулся и отвесил подзатыльник поварёнку, застывшему рядом с округлившимися глазами.
- Работай, давай, нечего стоять!
Я сглотнула внезапно набежавшие слёзы и потёрлась носом о плечо - мокрые руки не давали потереть защипавший нос.
На плечо легла пухлая рука госпожи Майлёны, которая воспользовалась тем, что повар занялся чем-то в другом конце кухни.
- Убери, деточка. Вечером с сестрёнкой съедите. Ты молодец. Я рада, ты меня не подвела. А господин Жак он не злой. Он дело своё очень любит и любит когда всё хорошо сделано.
Кивнув, обтёрла руки полотенцем, и переставила тарелочку так, чтобы кухонные мальчишки не смогли стащить пирожные. Нам с Роуз за последние дни полакомиться не больно-то удавалось. Порадую подругу вечером.
На удивление, работу нам дали сразу. Уж что сказалось - заступничество Майлёны, или хорошие рекомендации, не знаю. Леди, хозяйка дома, когда мы пришли устраиваться, вышла в людскую и внимательно осмотрела нас с ног до головы.
Мы успели привести себя в порядок. Надели чистые платья, тщательно причесали волосы, умылись. Правда я старательно намазала пятно на лице лишний раз. Да и руки намазала. Как оказалось не напрасно.
- Ну что, девушки, - властным голосом обратилась к нам леди, - рекомендации у вас хорошие, документы есть. На работу вас взять я готова. Только тебя, - она подошла и приподняла моё опущенное лицо, повернула туда, сюда, - в комнаты не возьму. Работать на кухне пойдёшь. А ты хорошенькая, - обратилась она к Роуз, - будешь горничной. Теперь правила в доме. Повторять не буду. Нарушите - выгоню без рекомендаций. Поняли?
Дождавшись наших кивков, хозяйка продолжила:
- С мужчинами шашни не водить. До вас тут уже не одна была, всё норовят в постель к кому залезть. Узнаю - уволю! Хотите шашни крутить - за пределами дома. И брюхатые служанки мне тут тоже не нужны. Учтите! Это приличный дом, а не бордель! Впрочем, работы будет достаточно, надеюсь, много времени на непотребства у вас не останется.
Она ещё долго расхаживала перед нами, вычитывая, что мы должны и не должны делать. Очень хотелось задать вопрос, а можем ли мы дышать. Интересно, раньше ни разу не присутствовала на приёме на работу прислуги. В пансионе нам об этом только рассказывали. Неужели все леди такие требования к прислуге предъявляют?
В комнате, которую нам с Роуз выделили на двоих, села на узкую кровать и осмотрелась. Две кровати, две небольшие тумбочки, высокий, но узкий шкаф в простенке и рядом с ним небольшой стол с двумя табуретками. На стене крошечное зеркальце. На столе кувшин и таз для умывания. Окно не завешено даже самой скромной занавеской.
Взглянула на Роуз. Вспомнилась её комната в родительском доме, где я частенько бывала. Там казалось гораздо уютнее.
Поймав моё кислое выражение лица, подруга хмыкнула:
- Да, леди тут прижимиста. Всё по минимуму. Но ничего, обустроимся и привыкнем. Всё будет хорошо.
- Ты уверена? - мой энтузиазм, немного увял.
- Уверена, - Роуз рассмеялась. - Я тут с Майлёной в дороге поговорила - хозяйка очень экономная, у них особых богатств нет, поэтому всё скромно. Но особо работой не тиранит. Это твоя мачеха могла работу задать на всю ночь, да ещё так, чтобы не шуметь, ей спать не мешать. И кормят здесь, говорят, неплохо. Так что пока поживём, а там, как боги дадут. Тебя искать перестанут, - шепнула она, - получше место найдём. Или сами по себе жить будем, хотя в столице жизнь дорогая, все так говорят. Наших средств надолго не хватит.
- Мне не понятно, что она такое всё о мужчинах пыталась угрожать...
Подруга помялась, словно не решаясь сказать, потом подошла и села рядом.
- Ты словно дитё ещё совсем. Пансион этому не учит, потому и не понимаешь. Горничные частенько для господ игрушками становятся. Что думаешь - прежней горничной ребёночка ветром надуло? Наверняка, или сам господин, или сыночек его постарались. Госпоже это, естественно, не нравится, а только сделать она мало что может. Поэтому и угрожает девкам, чтобы не поддавались господам.
Чувствуя, как округляются мои глаза, смотрела на Роуз и не могла выговорить ни слова. Никогда в нашем доме такого не бывало... Или было?
- И что... И это везде так?..
Замерла в ожидании ответа. А Роуз пожала плечами.
- Не знаю везде или нет, но и ваш папенька тоже... Того... Не брезговал молодыми девками.
Мне стало дурно. Папа?! Я всегда считала, он любил маму...
Словно прочитав мои мысли, Роуз зашептала, склонившись к самому моему уху:
- У нас говорили, пока ваша маменька жива была, и девки спокойно жили. А как на вашей мачехе женился... По деревням, небось, не один байстрюк бегает.
Потом она положила руку мне на плечо и так же тихо зашептала:
- Вы с кухни, барышня, не больно-то высовывайтесь. Внешность мы вам поменяли, а фигурка... Барин личико и платочком прикроет. Не дело это будет.
- А ты?
- А я... - Роуз помедлила. - Я справлюсь.
Ох, не понравилось мне это её промедление с ответом. Только сказать пока ничего не могла. Да и сделать. Нам затаиться надо. Надо год продержаться. Тех денег, что я взяла, в столице, надолго не хватит. Тут Роуз права. Драгоценности до совершеннолетия тоже продавать нельзя. Так что, придётся нам с Роуз выкручиваться. Но, если что, уволимся. За Роуз я горло перегрызу. Не хватало, чтобы её эти господа обидели!
Так и началась наша работа. На счастье мне выбираться с кухни времени не было. Работать оказалось трудно. Это не отработка несколько дней за проделки в пансионе. Тут шуток не потерпят. А место для меня оказалось действительно очень удачное.
С госпожой Майлёной мы уже контакт наладили. Мальчишки поварята не в счёт. А господин Жак, поняв - от работы я не отлыниваю, стал мягче. На кухне установилась мирная